Завёрнутым в фуфайку и тулуп,
Завязанным поверх платком от мамы,
Предстал Никоша в Нежине престранно
Перед очами сверстников, вокруг
Пошли остроты, колкости, смешки
Над всей его наружностью кургузой,
Копить обиды начал мальчик в узел,
Как копят за душой свои грешки.
Забитый, оскорблённный, как изгой,
Никоша окунулся в атмосферу
Которая, конечно же, прескверно
Окутала его. Хотел домой,
Был горек путь в учёбе, как полынь,
Не знал предметов, языков, морали,
Тогда как однокашники уж знали
Немецкий, и французский, и латынь.
И письма в отчий дом, как голубки,
Летели, как летит волна на берег,
В которых он просил еды и денег,
И что-то из одежды. Нелегки
Никоши были первые года
В гимназии, в те дни и скарлатиной
Он заболел и ватою брезгливо
Скрывал в ушах наличие стыда.
Но тут пришёл в гимназию театр
И гимназисты вышли в постановках,
Никоша уморительно и ловко,
Как старый и большой комедиант,
Так образы умело примерял,
Что все кругом от смеха умирали,
И Гоголь, отодвинув все печали,
Стал наравне с другими. И оскал
Своих острот уже пускал легко,
И те остроты слушались с опаской,
Своею припечатываясь маской,
Как льнут репьи на шерсти волокно.
В гимназии, в свои шестнадцать лет,
Узнает Гоголь страшное известье,
Пришедшее с родимого поместья,
Что папеньки на свете больше нет.