Задремала под вечер дорога,
покосились заборы во сне,
под грузилом репьёв понемногу
расторопшу клонит к бузине.
Растекается милостью божьей
из подмётных углов синева
и помятый, на гуся похожий,
дед Егор ковыляет едва.
Длинным носом касаясь колена
(не буквально, всего лишь почти),
дед Егор добредёт непременно
до конечного пункта пути,
доползёт... Ничего, что с устатку
принимал с мужиками на грудь,
косолапит тихонько, с оглядкой,
доплетётся уже как-нибудь…
Но его ненаглядная Галя,
подбоченясь под старой сосной
и одними глазами скандаля,
поджидала. Да ей не впервой!
Старый чёрт… дай-то бог, чтобы трезвый,
сколько можно срамить седину…
но молчала, хоть плавила нервы
и жевала губами весну.
Старый чёрт бушевал, куролесил
и хихикал, валясь на топчан,
а супруга с обидой и спесью
обзывала «придурок» и «пьянь»,
но в объятиях сладкой дремоты
старый чёрт умудрялся понять,
сколько нежности, сколько заботы
в этом жилистом «мать-перемать»…