А бунт Хмельницкого — иное,
О подданстве стоит вопрос.
Не пожелание шальное,
Богдан до зрелости дорос.
Хмельницкий горд, не пресмыкался,
Знал: русские то не поймут.
Но от поляков отрекался:
Его народ устал от смут.
Москва вопросом задавалась:
Насколько гетман предан ей?
Мятеж... неясным оставалось:
Заразен свет чужих огней?
Мятежный сброд всегда опасен,
Не бросить бы дрова в костёр.
Хмельницкий — автор многих басен,
Умён он, деловит, хитёр.
Пугал с татарами союзом,
Противовесом был царю*,
Который жил с тяжёлым грузом:
«А вдруг и я в огне сгорю?»
С Варшавою договорённость
О помощи в Крыму сильна.
Давила вниз приговорённость:
На то ли ставила страна?
Клубок больших противоречий:
Кого же предпочесть Руси?
Огромным грузом лёг на плечи:
Совета у кого просить?
Не раз поляки жгли до пепла,
Вела их подлая стезя.
Сама собою мысль окрепла:
Шанс важный упустить нельзя.
Поляки часто унижали,
Припомнил Земский** царь собор.
Насмешкой едкой обижали,
Не раз трубили злобный сбор.
Нет, веры не было полякам,
Корона польская сильна.
Союз с Хмельницким — добрым знаком,
Окрепнет с ним и Русь-страна!
Примечание:
*Царь Алексей Михайлович, второй царь
из династии Романовых, отец Петра Первого;
**Земский собор был в 1653 году;
Поляки называли государственную
честь малым делом и, хохоча, ставили
её ни во что. Земский собор назвал это:
«Умаление государевой чести».