Тише, кукушка, странная птица.
Тише, молчок.
Рыбам в воде, чтобы ловиться
нужен крючок,
хлеба кусочек, самую мякоть
белой муки.
Брошу стальной с лапами якорь
в сердце реки.
Вот и рассвет! Чудно мгновенье.
Кто обнимает за плечи?
Слышу я кожей сердцебиение
той, кто всё лечит...
Где-то собака... Знать, караван
ищет тропу.
Нищий старик — белый туман
ставит стопу
в воду, конечно. Ниже ладонь,
чтобы напиться.
А за спиной — огненный конь
и колесница.
Где я? Похоже - белый песок
странных пустынь.
То-ли свирель, то-ли свисток,
запахи дынь.
Это Багдад? Не Бухара?
Знаю, Хорезм!
Волны Евфрата... Это игра?
Может, не трезв?
Кто-то, кто лечит, лодку в корму
нежно толкает медным плечом.
Вот же, монисто. Вижу тесьму,
дверцу с ключом.
- Влево веслом. Видишь причал,
шпиль, полумесяцы, крыши?
Старый лудильщик медь шлифовал...
Белые мыши:
- Эй, рыбачок! Знаешь — ли, где ты?
- Знаю. Хорезм.
Будешь ты грумом этой кареты,
если не трезв.
- Хватит, кукушка! Скажи по-людски
где я, зачем, дай мне ответы...
- Ждёшь ты прихода жаркого лета
в белом тумане сердца реки.