Приготовьтесь, рассказ этот будет довольно долог.
По образованию я военный психолог,
Но в данный момент пациентов не принимаю, -
Развожу груз-200 по Забайкальскому краю.
На всех мертвецов не сыщешь психологов с аттестатом,
Чаще всего погибших сопровождают простые солдаты,
Поэтому назначению я был поначалу рад:
Лучше уж я поеду, чем обычный солдат,
Который, увидев убитую горем мать,
Наверняка забудет всё, что ей надо сказать,
И уж, конечно, не будет знать, когда промолчать вернее,
Чтобы словами родным не сделать ещё больнее.
Командировка моя повторяется снова и снова:
Сначала в часть звонят опознаватели из Ростова,
По приезде в Ростов-на-Дону получаешь личное имущество
Погибшего, его документы и орден Мужества.
Центр опознания номер пятьсот двадцать два.
Это место довольно чудовищное.
Гигантский ангар, вповалку на землю сваленные тела.
Иду по проходу, вижу безголовое туловище,
Рядом валяется оторванная голова.
А я был немного выпивши,
И в смертный её оскал
Кричал голове: «Что лыбишься?
Не я тебя убивал!»
С опознанными телами здесь поступают по старинке:
Красят лицо, чтобы выглядело не так ужасно сквозь окошко в цинке,
Одевают в военную форму, в гроб кладут, а гроб – в деревянный ящик,
И готовят к отправке родственникам скорбящим.
Настоящий ад начинается по приезде.
По протоколу я должен сказать матери или невесте,
Или детям, встречающим гроб у трапа:
«Примите мои искренние соболезнования по случаю
Постигшей вас тяжелой утраты».
Иные слова считаются в этот момент неуместны.
Надо, кроме того, позаботиться о бутылке с водой, салфетке и месте,
Куда, избежав ненужного переполоха,
Можно усадить встречающего, если ему станет плохо.
А если какой-нибудь кореш умершего
Решит вдруг устроить скандал,
То глядя ему в глаза,
Надо спокойно сказать:
«Я его не убивал!»
Если никто не знает обстоятельства гибели, то лучшее,
Чем можно утешить – тем, что перед смертью павший не мучился.
К похоронам я привык уже, к пёстрым их декорациям.
А на поминки стараюсь не оставаться,
Раз остался, когда со мной в карауле ездили новобранцы –
Самому не хотелось ни есть, ни, тем более, пить,
Но срочников по уставу нужно же где-то кормить.
Я, военный психолог, развожу убитых по Забайкальскому краю.
После каждой ходки такой я несколько дней отдыхаю.
Я не пью, чтоб не спиться, и по бабам теперь не ходок,
Перед сном я лежу на спине и смотрю в потолок.
В потолке открывается словно какой-то портал
Или окошко в прошлое, то, в котором я не убивал.
И тогда, находясь на границе нынешнего
И будущего бытия,
Я кричу всем ждущим меня невыжившим:
«Вас убивал не я!»