Впереди, точно жупел, чернеют фатальные даты.
Позабыты молитвы, которые знал наизусть.
«Бойся мартовских ид!» – было сказано кем-то когда-то.
Но гораздо страшней, что уже ничего не боюсь.
За окном повседневность беснуется в танце нелепом.
Потерявший дорогу, уныло кружу средь руин.
И весеннее солнце в обнимку с безоблачным небом
провожают меня осуждающим взглядом своим.
Став настолько смешным, беззащитным, что даже калеки
мне грозят кулаком, – я раздавленный карлик, пигмей.
Но ни Кассий, ни Брут, никакие кровавые реки
не заставят меня отказаться от доли моей.
В черепки превратился исхоженный мир наслаждений.
Рифмы двинулись вспять, к первозданной словесной руде.
На пустые глазницы ложатся вечерние тени,
но я, как нетопырь, приспособился жить в темноте.
Приспособился жить в темноте – старым, скрюченным фавном,
выжидая, когда подвернётся великий момент.
Ясность мартовских ид, озарив меня мыслью о главном,
пропускает вперёд, в неизвестность апрельских календ.