Времени объятия железны,
Перед ним в долгах я как в шелках,
С птичьей головой, с глазами бездны
На Олимпе пью нектар с цветка.
В полусне закрашиваю пятна,
Их на солнце много поутру,
Выбор сделан мною безвозвратный,
Променяв досуг на тяжкий труд.
Жребий брошен, вечность не обманешь,
Карфаген разрушен был не мной,
Зевс молчит в нажиме черных клавиш,
Белых нет как видно под рукой.
Хрустнет мир, как земляной орешек
И в моей мозаике тревог,
Слышу на Олимпе звездный скрежет,
В неустанном скрипе жерновов.
Вниз спущусь к Харону на минуту,
На корме скажу, что мир весь цирк,
Даже он не даст глотка цикуты,
Гордый и озлобленный старик.
Брошу в Стикс с колечками рубаху
И отрежу локоны со зла,
Очень жаль, что нет большой собаки,
Что у Прокуратора была.
Все судьба, а жизнь как испытанье,
Амплуа и свой репертуар,
Если б знать с рождения заране,
Как себя спасти от бед и кар.