Через дорогу от моего дома рос вяз - очень старый, ствол, пожалуй в десять обхватов. Дерево росло в углу большого больничного сада, частично выходя на улицу.
Его любили все - по-моему. А ребятня - точно. Пять его ветвей-стволов расходились друг с другом на высоте человеческого роста и вместе составляли огромный купол, высотой этажа в три-четыре.
На его нижних ветвях кто-то из жителей улицы, привязывал качели, их с удовольствием посещали подростки и дети. Ловкие мальчишки, что запросто бегали на бочках для зимних солений, перебирая ногами, могли пройти по верху забора, подобно канатоходцам, начали осваивать и этот древний вяз. Заводилой у них был Юрка, один из моих братьев. Невысокий ростом, худеньких и ловкий - он всегда побеждал другого старшего брата - высокого и сильного от природы, быстротой реакции и подвижностью. Правда, если старший прижимал его к полу, то вырваться у Юрки уже не получалось. Боролись они почти каждый день - вот это была школа физического развития посильнее спортивных школ. Но старший Валька не дурачился, как он говорил, с ребятами, а посещал авиамодельный кружок. Его красивые модели самолетов из реечек, оклеенные тончайшей папиросной бумагой висели под потолком - и нам строжайше запрещалось их трогать.
Так вот Юрка обследовал старый вяз и нашёл, что он очень подходит для игры в догонялки. Ребята с улицы обрадовались новой игре и часами кто-то из них прыгал и бегал по ветвям дерева. Можно было долго смотреть на их прыжки и беготню по толстым ветвям, словно на игру мартышек. Однако и у мартышек бывают падения с деревьев. Вот и тут - когда один мальчишка упал с высокой ветки на землю и потом долго лежал в больнице - родители запретили мальчикам прыгать по деревьям.
Иногда я видела в щелку в заборе - около вяза гуляла лошадь без пут на ногах.
С другой стороны больничного сада была конюшня. Я разведала, что там и жила лошадь. Забиралась по трещинам брёвен до окошка в конюшню и тихо звала: "Огонёк, Огонёк!" - Появлялась большая коричнево-рыжая голова лошади с умными глазами, и бережно брала у меня из рук какое-нибудь угощение - кусочек хлеба или пучок зелёной травы. А я гладила лошадиную голову и, просунур руки в конюшню, придерживаясь локтями, заплетала ей косички на чёлке. Однажды я увидела эту лошадь запряжённой около больничных ворот, подошла погладить, тихо приговаривая: - "Огонёк, Огонёк..." - Со двора вышел парень-конюх и сказал:- "Это кобыла Машка"
Но я-то была уверена, что это конь Огонёк - откликался же.
Когда мы выросли, братья уехали, никто больше не залезал на вяз, не качался на качелях.
Но тогда это место приметили художники. Были интересны и старинное здание больницы из красного кирпича с отделкой из белого камня, и круглая пятисотлетняя башня старинной мечети, с просторной площадью перед ней и извилистой дорогой каменкой, руслом ручья и тропинками, бегущими в разных направлениях.
С утра на площади паслась больничная лошадь, стаи гусей из соседних домов щипали травку. Днём мальчишки гоняли в футбол, дети поменьше играли в догонялки, девочки прыгали по вытоптанным полянкам, играя в "скакалки" с обязательной баночкой из-под крема для ботинок, заполненной землёй для утяжеления, иначе баночка могла не попасть в нужный квадрат, или укатиться из него. Была и другая игра в "скакалки" - через верёвочку, в которую можно играть в одиночку, или через верёвочку, которую двое крутили, а один, двое или трое - прыгали. К вечеру молодёжь и подростки постарше выходили поиграть в круговой волейбол или лапту.
Всё в пейзаже постоянно обновлялось, жило и выглядело живописно, что привлекало заезжих художников, путешествующих по старинным городам в поисках интересных тем и пейзажей.
А мне с раннего детства нравилось рисовать. И наш красивый вяз, и старинная мечеть вдохновляли меня на первые карандашные и акварельные рисунки. Особенно трудно было рисовать вяз - приходилось вникать в строение ветвей и распределение света на них, что было совсем непросто.
Потом уже мои дети любили смотреть на красивые переплетения ветвей старого вяза, что наполняло душу уютом и покоем. По утрам мы смотрели на наше дерево в лучах восходящего солнца с одной стороны и мысленно здоровались с ним. Вечером, закрывая шторы на ночь, видели наш вяз, освещённый с другой стороны - закатнми солнечными лучами. И верилось, что пока здесь наш вяз - всё в жизни надёжно и устойчиво.
Дерево приветливо махало ветвями, как бы заглядывая в окна, и приветствуя нас, и воспринималось, как большой друг и защитник.
Когда мои дети выросли и уехали... - вяз однажды осенью вдруг выдал целую метель семян... И умер. Охристые семена, будто новогоднее конфетти, покрывали землю, дорогу, тропинки на улице. Но на следущую весну на нём не было ни единой зелёной почки.
Через год-два я увидела новый росток вяза у своего забора... Обрадовалась - вот же - он не исчез, вернулся в своём продолжении!
Сейчас этот вяз огромный, переросший по высоте двухэтажные дома, но растёт не в ширь, как его предок, а в высоту.
Его мощные корни проникли в сад. Сильная, урожайная яблоня по соседству с вязом в саду - стала чахнуть и слабеть. Всё же тень от вяза падает в противоположную, от сада, сторону.
Признаюсь, были мысли спилить вяз. А он - как будто чувствует, что здесь не очень рады стали ему. Хотя высокое дерево кажется здоровым, но листва у него редкая, дерево будто стремится уменьшить собственную тень, чтоб не заглушать деревья в саду и липовую аллею на улице...
Впрочем, есть и у него продолжение. Росток вырос у самой дороги. Деревце уже было высотой со столбы линии электропередач, когда в него врезался какий-то неумёха на автомобиле... Я шла с работы, а любимое деревце - с вырванными, с одного края, корнями и сильно наклонено в сторону пешеходной тропинки и перекрывает её.
Бросив свою сумку - попробовала выпрямить деревце-подростка, но куда там, разве мне по силам исправить то, что сделал, очевидно, грузовик... Всё же я ещё посуетилась в своих попытках, применяя лом, лопату,.. самую малость исправила, прикопала вывороченные корни. Потом спилила большую ветку, нависающую на тропинку, чтоб прохожие, в досаде на мешающую ветку - не сломали всё деревце. И что вы думаете - оно стало расти дальше и год от года выпрямляться.
Оно живёт и растёт, утверждая право жизни на добро.
Фото-интернет - столетний вяз
Примечание: это не наше дерево, но очень похоже. Наше было более симметрично раскидистым и густым.