Наблюдение.
Nil novi sub luna.
I.
Маленькое Солнце бродило по изгибам ветра. Маленькое, по-детски смешное и нелепое. Оно то цеплялось за пальцы деревьев, то, ведомое некой ужасающей силой, резко взмывало к белесым облакам. В пустоте и холоде поднебесных пространств оно казалось ещё прозрачнее, ещё меньше, ещё трагичнее. Краток срок Маленького Солнца: закончив свои пляски в воздухе, оно аккуратно приземлилось на землю, но тут же было раздавлено большим, очень большим Человеком. Человек едва не поскользнулся, но вовремя ухватился за скамейку. Маленькое Солнце почувствовало себя грязным, смущенным, отягчённым грузом прожитых лет. «Интересно, люди весят так много, потому что много думают и знают?»
Нет ответа.
Человек взял Солнце своими руками. Человек своими руками его выбросил.
Краток срок Маленького Солнца, сложна его жизнь. И не видит эту жизнь никто. Снег, разве что. Кстати, а вот и он… -
наблюдателем ходит среди бестолковой породы людей погляди Человек погляди очертания грубых ступней за тобой как кровавая нить я всё вижу и твой силуэт словно копия копий забыть невозможно послушай как медь 'черный ангел на белом снегу мрачным магом уменьшенный в сто с***ть печальна а жить не могу в бледном парке не ходит никто' только некто но некто не кто только тень от него от неё я с тобою тебе повезло что ты знаешь имя Мое'
II.
Избавившись от солнца, Человек начал свой путь. Неуклюжими шагами преодолел ступеньки, ведущие из подъезда, и зашуршало под ногами, захрустело, засверкало. Чёрное пальто. Ничем не примечательная внешность. Это был среднестатистический представитель рода человеческого. Unuse e populo. Может, со своими интересами и особенностями. Может, без них вовсе – так ли это важно? Казалось, у него нет цели; есть только путь. Вот Человек преодолел двор своего дома, вот повернул за угол, а вот – вышел уже и на соседнюю улицу, не отличающуюся от улицы предыдущей и улицы следующей. И падал снег.
маленькой ёлочке дома не тепло мамочка папочка скоро Рождество
Звуки издавала волшебная, неприступная крепость, стоящая на летней территории песочницы. Обречённая превратиться в лужу весной, сейчас она казалась величественным сооружением, таким же неразрушимым, как стены Трои, и таким же далёким от экзотических вулканов, как Помпеи.
Подобно истинной владычице своих земель, в крепости сидела Её Королевское Величество. Она же и пела.
жили у бабуси мамочка с Надюсей папы нету денег нету бедная Надюся
Вот из «окошка» крепости высунулась крошечная детская головка.
- Здесь кто-то есть?!
Человек замер, размышляя, выдавать ли своё присутствие.
- Нет, здесь никого нет.
- А с кем я разговариваю?
Шшш… шш…
- Маленьким детям в такое время следовало бы сидеть дома, - наконец – таки подал голос Человек.
- А ты маньяк?
- Нет.
- Насильник?
- Ни в коем случае.
- Пендос?
- Кто…?
- Не знаю. Мама их обычно упоминает после первых двух. А кто ты тогда?
Молчание.
- Где твои родители?
- Папа космонавт, мама – на работе, а бабушка змею на шее пригрела.
Зимний вечер обнимал всё вокруг, и лишь маленькое личико, казалось, излучает свет. Одна прядка волос девочки выбилась из-под шапки и покрылась лёгкой корочкой инея, словно еловая ветка. Дышалось легко.
- Надеждааа! Домой!! – из темноты раздался скрипучий голос пожилой женщины. Он казался каким-то нездешним, неземным, совершенно не подходящим для атмосферы этого места с неразрушимой крепостью, свежестью и наивностью Её Величества.
- Ещё пять минуточек!
- Никаких пяти минуточек! Видела, какая темень на улице, живо домой!
Девочка слегка насупилась, но все же засуетилась.
- Не страшно тебе идти по этой дороге, в темноте, одной? – Человек все это время стоял на своём месте, и Её Величество не могла его видеть. А может, и не хотела.
- Ни капельки не страшно. Пробегусь по тропинке, а там уже и подъезд, и квартирка с бабушкой и земляничным вареньем, и кошка Дуська опять сметану сжучила…
- А если ты пойдешь по тропинке... А подъезда – нет? Если нет светлой квартирки и нет…
- Вот дурак! Если есть тропинка, значит, есть и подъезд! По-другому не бывает! – и засмеялась; и был в этом смехе вальс снежинок, тонко соприкасающихся друг с другом в песне вьюги. И было в этом смехе вс;.
Её Королевское Величество оставила свою ледяную крепость и направилась в сторону Дома. Дома, где её ждут. И только яркая курточка с неоновыми подсветками мельтешила какое-то время вдали. Но и она вскоре исчезла. Затихло.
Человек вздохнул и продолжил свой путь с лёгким чувством горечи где-то в грудной клетке. И вслед ему, как сон, мелькали картинки о том, что… -
'снег скрипел подо мной поскрипев затихал а сугробы прилечь завлекали я дышал синевой белый пар выдыхал он летел становясь облаками' и дышалось легко и казалась легка эта ноша объявшая душу ниспадал в этот день дивный свет свысока и казалось ты всё таки
н у ж е н.
III.
Идти стало заметно сложнее, но словно интереснее: дома стали попадаться украшенные гирляндами, из квартир доносилась оживлённая музыка. Человек взбодрился, на его лице то и дело появлялась удовлетворенная улыбка; а губы, казалось, сами что-то напевали под нос. Улицы стали шире, словно пытались вместить в себя всех людей на свете, путь сопровождал хоровод изогнутых фонарей. И даже темнота мнилась не такой тёмной, как раньше.
При искусственном освещении глаза Человека казались белыми, а взгляд – затуманенным. Это не вязалось с его блаженной улыбочкой и расслабленной походкой. Благо, что было не много желающих обратить на это внимание.
Наблюдая за подобным великолепием, Человек совершенно не заметил, куда завернул. А завернул он в поистине странное место. Резко пропали все гирлянды, музыка стихла. Произошло это неожиданно, словно Человек переступил невидимую черту, разделяющую мир на до и после. Словно попал в некий вакуум.
Это была типичная «подворотня» - баки для мусора, тёмный тесный проход, исписанные стены, а внутри – темнота… В темноте что-то шевелилось и шушукалось.
- Это они.
- Нет, это не они, успокойся! Они бы уже стали кричать, светиться и делать больно!
- А я тебе говорю, что они! Просто выжидают чего-то…
- Кто такие «они»? - крикнул Человек в шебуршащий угол, оскорблённый тем, что его приняли за «они».
- А то ты не знаешь!
Шшш… шш…
- Почему бы вам не выйти и не посмотреть на улицу? Там гирлянды, музыка…
- Гирлянды, да не для нас. Музыка, да не по нашу душу, - сказал первый голос.
- Если мы выйдем, нам сделают больно. Если останемся здесь, мы сделаем больно себе сами. От своих рук получать боль менее опасно – ты можешь контролировать ситуацию. Иногда, - сказал второй голос.
Сосредоточив все свои силы на рассматривание тёмного угла, Человек только сейчас заметил, что голоса принадлежали двум Подросткам. Они жались друг к другу в каком-то отчаянном порыве, будто с минуты на минуту должен кто-то прийти и разлучить их. Но пришёл всего лишь Человек.
- Я надеюсь, что когда-нибудь вы все-таки сможете выйти. И «они» вам ничего не сделают.
Два Подростка в благодарность одарили Человека улыбками, которые светились многим ярче, чем фонари внешнего мира. И падал снег.
- А если вы просидите здесь слишком долго, и когда захотите выйти, ни там, ни здесь… ничего не будет?
- Здесь уже ничего нет, - прозвучал ответ.
Человек ухмыльнулся и решил продолжить свой путь. Ему хотелось ещё поговорить с этими Подростками, но интерес того, что будет дальше – оказался сильнее.
- Мы ещё увидимся? – раздалось из-за угла.
- Может быть, может быть, - опечаленно сказал Человек. И пошёл, терзаемый смутными мыслями о том, почему… -
'любили мы больше чем любят в любви я и нежная Аннабель-Ли и взирая на нас серафимы небес той любви нам простить не могли оттого и случилось когда-то давно в королевстве приморской земли с неба ветер повеял холодный из туч он повеял на Аннабель-Ли и родные толпой многознатной сошлись и ее от меня унесли чтоб навеки ее положить в саркофаг в королевстве приморской земли' будет день будет час хоть не здесь и сейчас но воскреснет пусть Аннабель-Ли потому что за нас не решит грозный глас что не ведает силу любви.
IV.
Исчезли гирлянды, и музыка, казалось, стала звучать реже и приглушённее. Дорога была извилиста, через каждые пару метров были десятки и сотни поворотов, резких и плавных, более или менее освещённых. Приходилось тыкаться наугад, интуитивно, порою необдуманно, порою после долгого топтания на месте, порою не разбирая, на автомате… Человек шёл. Куда-то.
Иногда казалось, что вот – тот самый поворот, который нужен... И лился из него свет, мнилось: там широкая плавная дорога, оживление и зимние цветы. Но поворот проходил, открывая вид на точно такую же, как до этого, дорогу, с точно такими же мини-поворотиками и скучными домами. Тревожилось.
Устав от бесконечных тыканий и набрав полные ботинки снега, Человек остановился у одного из многих домиков отдохнуть. И совершенно случайно, совершенно ненавязчиво заглянул в окно первого этажа.
Маленькая комнатка и тёплый свет. Герань стояла в маленьком горшочке на окне вся ссохшаяся, опавшая, и лишь рядом красовался букет свежих, ярко – жёлтых нарциссов. Занавесочки были задвинуты лишь слегка, поэтому спокойный интерьер комнаты был доступен любому взгляду с улицы.
«Не может быть, чтобы уют и спокойствие, не может быть», - вертелось в голове у Человека. Он стоял и смотрел в окно, и присутствующие по ту сторону стены Парень и Девушка лет двадцати не видели своего спонтанного наблюдателя.
Лишь вьюга врезывалась в окно; и, казалось, что Человек слился со снегом. Кажется, он и был снегом. Был снежинкой, замёрзшей на окне и превращённой в изощрённый морозный узор. Плавные линии, тонкость, величие…
'Ветрено в памяти, холодно в комнате, в окна постукивал тёмный шаг вечера'. Двое. Советский ковёр на стене.
- 'Мне только хочется поговорить с тобой', - Парень.
- Я на скрипке играю! – Девушка.
- Любовь.
- Талант.
- Семья.
- Музыка.
- Дети.
- Слава.
- 'Ты и не думаешь, как я живу тобой… '
- Мной жить не надо! Что ты вообще раскрещендствовался? Жить надо искусством, жить надо здесь и сейчас…
- «Она и не думает, как я живу ею».
- «Он и не думает, как это для меня важно. Дурак, что ли?»
- Поговорить…
- На скрипке!
Пауза.
Это была не комната, это был звук. И это были не люди, а септимы – малая и большая. И падал снег.
Никем не замеченный, Человек отлетел вместе с хлопьями снега от окна. И еле-еле до его слуха донеслись последние фразы.
- Какая непроглядная темень… Ты будешь играть на своей балалайке даже тогда, когда эта темнота вольётся на твой порог…
- Я буду играть на ней всегда!
- И поцелует тебя? А если…
- И это скрипка. И я не хочу об этом думать.
Шшш… шш…
В абсолютной потерянности, в абсолютном чувстве несправедливости и непонимания брёл Человек дальше. И видели ленивые прохожие издалека, как… -
'из дома вышел человек' казалось шёл с трудом 'и в дальний путь и в дальний путь отправился пешком он шел все прямо и вперед и все вперед глядел не спал не пил не пил не спал не спал не пил не ел' запомнит кто и вспомнит кто банально ну и что ж и может через лет так сто и ты за ним пройдёшь.
V.
Дорога дальше по ощущениям длилась неимоверно долго. Но прошла как в дурмане – Человек не замечал ни домов, ни раскинувшихся перед ним красот, и мелькали, мелькали, мелькали разные лица, отпечатанные в памяти, но не в сердце.
Остановленный неожиданным сильным снегопадом, Человек искал место, где можно бы было укрыться. Неоновая вывеска привлекла его неискушенный взгляд, и он вошёл.
Бар был почти пустой. За стойкой сидели лишь две женщины, освещённые тусклым светом ламп. Где-то в дальней части заведения были люди, и, кажется, даже разговоры и смех, но их было не видно и почти не слышно. Словно герои кино, были сфокусированы только две фигуры, и их казалось достаточно по решению режиссёра.
- Полгода с ней кувыркался за моей спиной, полгода! Ну не тварь ли? – Девушка в Розовом подергивалась в нервном тике.
- Двадцать восемь лет… Уйти в двадцать восемь лет… А он ведь так хотел детей и мирное небо над головой…- Девушка в Красном сгорбилась, хватаясь за волосы.
- Застукала прямо в нашей спальне, какой стыд!
- Уйти, чтобы передумать и получить пулю в лоб… Что там с ними вообще делают…
- Ты слушаешь?
- Ты слушаешь?
Бармен учтиво налил им ещё по бокальчику и забыл о сдаче, но зато отвесил пару сомнительных комплиментов. Человек сел за стойку рядом.
Девушка в Розовом активно жестикулировала. Казалось, ещё немного, и она накинется на свою подругу – Девушка в Красном лишь кивала, горько улыбалась и склоняла голову набок. Играла пластмассовая и цветная, как трубочки в коктейлях, музыка, и бил в глаза приторно-навязчивый неоновый свет с потолка.
Осознав, что подруга не проявляет должного внимания к её проблеме, Девушка в Розовом окинула помещение в поисках очередных сочувствующих. Сочувствующих не было, но был Человек. И был совсем рядом.
- Вот ты когда-нибудь изменял? - накинулась она с вопросом к нему.
- Все когда-либо изменяли. Себе, партнёру или Родине, - отозвался Человек.
- И как жить с этим?
- Как получится.
Девушка в Красном обречённо вздохнула. Девушка в Розовом истерично закатила глаза.
- Пошляки, кругом одни пошляки! Надежда!
- Что теперь, опошляться тоже, что ли...
- Не понимает, он просто ничего не понимает!
- Я ничего не понимаю, - подтвердил Человек и отвернулся. Слез не было, хотя очень хотелось заплакать.
Ему не было здесь места, и явно было ошибкой заходить сюда - Человек оглядывал декорации с неприкрытым чувством брезгливости и.. жалости? Словно мебель, расставленная по углам, напоминала очертания, но не сами предметы. Предметы, утраченные где-то там, снаружи, но не внутри. Ему очень захотелось уйти. Что он, собственно, и сделал. Но прежде подошёл к Девушке в Красном и прошептал:
- Не ждите. И станет легче.
- Я буду молиться за него.
- Кому?
- Пока ещё не знаю, но буду.
- Надо только поверить, что это есть, и оно будет, - вмешалась Девушка в Розовом.
- А если у вас не хватит фантазии и уверенности в придуманном?
- Тогда не надо изобретать велосипед. Надо ходить пешком. Как люди и делают, ясно?
- Ясно.
Шшш… шш…
Человеку больше не хотелось идти. Ему начало казаться, что всё вокруг повторяется: этот поворот уже был, и под таким же уклоном падал снег когда-то тогда, и фонари теперь не водили хороводы, а угрожающе замыкали круги в попытке задавить, сжать, задушить. Мысли путались.
Он думал обо всём сразу и ни о чем конкретно. Но то и дело мелькала перед глазами комнатка, а за ним вторая, третья, сотни одинаковых комнат, затопленных соленой жидкостью, где… -
'Давно ничьё уже сто лет пальто висит да старый календарь а доля тех жива колени преклонив спаси и сохрани перечитай письмо угадывай шаги ты ждёшь и веришь но он давно уже погиб' давно сверкали дни погоны на плечах и снова плач детей но вера в мир жива колени преклонив спаси и сохрани но
Он всё равно уже погиб
Всё равно
Погиб.
VI.
Непроглядная тьма. Холодные объятия колючего снегопада. Идти – некуда.
Он начал понимать: эту дорогу может искренне любить лишь поистине извращённый мазохист. Сколько бы ни попадались эти мелькающие освещенные и приятные тропинки, как бы не было приятно идти по ним, всё равно в общей сложности дорога эта - одни рытвины и сугробы. Мерзопакостное зрелище.
Все слова были сказаны ранее. Ноги едва волочились. Руки превратились в закостеневшие ветви – не сгибались и не ощущались. И ни вздоха, ни выдоха, ни звука.
Почему он не замечал всей этой сумбурности и тщетности раньше? Потому ли, что надеялся на некий приз в финале, своего рода награду за благодетельное существование? Или было некогда остановиться и обдумать? Или он просто... не хотел останавливаться? Не знал, не умел, не предполагал, не…
«Надо просто вернуться туда, откуда пришёл», - возникла сомнительная, но крайне заманчивая мысль, - «И всё будет никак. Ни плохо, ни хорошо, а просто никак».
Человек попытался вспомнить, как он сюда добрался и где нужный ему путь. Но, словно в насмешку над подобной абсурдной мыслью, снег из простого наблюдателя превратился в активного участника событий и сбивал с толку и с дороги. В демонической пляске он плевал в глаза, царапал кожу, сжимал шею. В какой-то момент Человеку показалось, что снег – женщина. Что у неё белые-белые волосы, кристально прозрачное платье и черные-черные глаза – без роговицы и зрачка, и без всякого намёка на Понимание и Сострадание.
Прекратив свои попытки к сопротивлению, Человек протёр веки, и мистический образ перестал его мучить. Женщины не было. Впрочем, а была ли она вообще...?
Белело. Болело тело, ноги, всё. Шлось медленно и тихо.
По старой привычке бросил взгляд на очередное окно. На этот раз ему предстала абсолютно иная картина, которая заставила его остановиться.
По небольшой комнате маячила Фигура. Пространство больше походило на подвал, чем на нормальное человеческое жилище: ободранные обои, старый потрёпанный диван и куча непонятного рода хлама в углах. У Фигуры были узкие и длинные несуразные конечности, тонкое, бледное и исхудалое лицо, потухший взгляд. На ее лице пролегли первые серьезные морщины. Вся эта картина напоминала кадр из мультфильмов Бёртона. Но, к сожалению, была реальностью.
Фигура подошла к столу, и, после пары секунд колебания, залпом осушила содержимое небольшого стакана. Затем следовали мгновения «зависания», когда Фигура, слегка пошатываясь, смотрела в одну точку с опустевшим взглядом. После, нетвердой походкой, она забралась на стул и попыталась просунуть свою уставшую голову в свисавшую с потолка петлю. Человек замер. Его словно парализовало: он хотел кричать, стучать в стекло – хоть как-то изменить положение дел, но вместо этого, оцепенев, просто прилип к стеклу и молчал.
Шшш… шш…
Секунды паузы длились невероятно долго. Но тут Фигура в нерешительности слезла со стула. Далее в ней резко проснулась странная агрессия: выпив залпом ещё один стакан с мутным содержимым, она пнула стул, стол, пыльные коробки… Она начала громить всё, что ни попадалось ей под руку, и предела её гневу не было конца. Вероятно, сопровождалось это слезами и криками – Человеку на этот раз почему-то было плохо видно и абсолютно ничего не слышно. Картинка казалась мутной и расплывчатой.
Спустя долгое время, то ли обессилев от праведного гнева, то ли уступив власти алкоголя, Фигура уснула на диване. И падал снег.
Только тогда Человек, полный противоречивых эмоций, смог отлипнуть от окна. Он не понимал, от чего ему так холодно: то ли от долгого пребывания на улице, то ли от увиденного. Метель выла что-то вполне членораздельное: «не пришшшло...не пришшшло...» и словно обнимала Человека. На секунду ему показалось, что он снова увидел ту женщину. Но спустя мгновение её уже не было.
Если бы Человек имел хорошее зрение, он бы увидел на столе, среди разного рода книжного хлама, остатков еды и грязных кружек, маленький клочок бумаги, где было написано… -
зачем Ты меня убил на белых одеждах весна и мнется народ у двери и комната грузно тесна Тебя не просили зачем ломает верните О2 людьми мы бывали ни(с)кем и после ты видишь одна в объятиях Ничего целует зарыв Пустота я снюсь себе у; Твоего порога забыв все слова а может быть снюсь и сейчас нелепо без страха ни дня зачем Ты меня убил тем что Создал меня
?
VII
(Уу... У-ссталость.
Юю… Вью... Вьюга…
Сс... Мм... Сме... лость… Сме -… сме -…. ?№!*)
Очертания дома он заметил не сразу. Смотрел под ноги и бормотал что-то под нос. Человек смирился с дорогой, с ее бесконечной вертлявостью и неровностью, и даже стал находить в этом некую стабильность: пока есть ноги, куда идти – придумаешь.
Он едва-едва принял эту мысль и с покорностью отдался судьбе, поэтому был совершенно не готов увидеть порог собственного дома. Все словно замерло и затихло.
«Скоро рассвет, вот и выход», - неожиданно раздалось под ухом.
Скрипя своим уставшим к концу пути телом, Человек обернулся. Перед ним стояла Пожилая Женщина с глазами из самого синего льда.
«Должен же растаять хоть кто-то. Хотя мы все таем, просто кто-то раньше, а кто-то позже», - в глазах Женщины Человек увидел собственное отражение и ужаснулся: он ничем не отличался от нее. Он словно смотрел на самого себя. Это то же самое, что смотреть на старый трельяж, слегка согнув створки: сотни одинаковых, штампованных тел смотрит в одну точку с одним и тем же выражением лица. Отвернулся. Неуютно.
Человек бросил взгляд на урну, расположенную рядом с крыльцом. Небольшой желтый целлофановый пакет был задавлен кучей другого плана мусора, но его еще можно было чуть-чуть разглядеть. Подобная картина вызывала жалость и навевала неприятные воспоминания.
«Опыт – это всего лишь набор разного плана боли, который всю жизнь тащишь на себе. Поэтому к старости нас так гнет к земле. Уходить без него – обидно, а уходить с ним – больно. Но страшно в обоих случаях. … … Твое Маленькое Солнце не взошло. Но так ли это важно сейчас?» - Женщина говорила ужасные вещи, но выглядела до невозможного умиротворенной. Это спокойствие передалось и Человеку – он зачарованно слушал и смотрел на величественно падающие хлопья снега – такие же чистые и будто бы ничего не значащие, как и при разговоре с Ее Королевским Величеством много-много времени назад.
«Никто не бывает к этому готов. Ей не важна реакция – как бы ты ни пришел – ты пришел, так что принимай, как можешь. Как умеешь».
Шшш… шш…
И он пошел.
`Я блуждал в игрушечной чаще и открыл лазоревый грот неужели я настоящий и действительно с***ть придет `
?
VIII
Это была даже не темнота: это была пустота. Это было ничего, и ощущалось никак. Разумеется, Она ждала его.
Сидела на подоконнике и болтала ногами. Снег за окном падать перестал.
«Поцелуй меня», - сказала, наклонив голову вбок. Комната сжалась до одного центра – вокруг Нее. Спертый воздух был почти физически осязаем. Холод казался естественным и не доставлял особого дискомфорта.
Человек сделал пару шагов вперед.
«Почему…» - попытался спросить он, но стоило ему только на близком расстоянии посмотреть ей в глаза, как вопрос тут же улетучился из головы. Он аккуратно коснулся ее по-обжигающему ледяных губ.
В этот момент на долю секунды ему показалось, что Она ответила и на этот вопрос, и на сотню, тысячи, миллионы других всевозможных вопросов, дала развернутые комментарии и инструкции: ему стало понятно абсолютно все. Было в этом понимании присутствие чего-то неземного, божественного. Может, это Она ощущалась как божество. А может, Человек сам стал божеством, но лишь на долю секунды – его тело не выдержало такого знания и…
Шшш…шш…
Из открытой форточки, в пустую комнату, снова хлопьями валил снег. Взошло солнце.
…Через пару дней сугробы стали ядовито-черными, как Ее глаза, а потом исчезли вовсе – это Весна растопила их.
2023-2024.
Саша Вашко.
Стихотворения, использованные в произведении {отмечены 'цитата'}. Авторская пунктуация не соблюдена:
Стр. 1 – Борис Рыжий – «Чёрный ангел на белом снегу».
Стр. 3 – Владимир Высоцкий – «Снег скрипел подо мной».
Стр. 4 – Эдгар Алан По – «Аннабель-Ли».
Стр. 5 – Плейлист Венкова – «Поговорить с тобой».
Стр. 6 – Даниил Хармс – «Из дома вышел человек».
Стр. 7-8 – Холод – «Погиб».
Стр.10 – Осип Мандельштам – «Отчего душа так певуча».
Латинские выражения:
Ничто не ново под луной.
Один из многих.