He thought he kept the universe alone;
For all the voice in answer he could wake
Was but the mocking echo of his own
From some tree-hidden cliff across the lake.
Some morning from the boulder-broken beach
He would cry out on life, that what it wants
Is not its own love back in copy speech,
But counter-love, original response.
And nothing ever came of what he cried
Unless it was the embodiment that crashed
In the cliff's talus on the other side,
And then in the far distant water splashed,
But after a time allowed for it to swim,
Instead of proving human when it neared
And someone else additional to him,
As a great buck it powerfully appeared,
Pushing the crumpled water up ahead,
And landed pouring like a waterfall,
And stumbled through the rocks with horny tread,
And forced the underbrush — and that was all.
По большей части
Он думал - мир ему принадлежит;
… В ответ на крик его пещерно-древний
Насмешливо, округу разбудив,
Скатилось эхо со скалы в деревья.
Однажды утром с пляжных валунов
Взомолился он к любви, упрек бросая,
Но возвратилась встречная любовь
Холодным шумом, странная, пустая.
Был никому его не нужен плач,
Что нарушал спокойствие природы,
Игривый вплеск в предгорьях Аппалач
В талусах слезы превратил в разводы.
Он искупаться в озере решил.
Напомнить, чтобы вел себя потише,
Исполнен мощи скрытых древних сил,
Большой олень к нему из чащи вышел.
Сминая гладь, он по камням скакал,
Брызжа кристально-чистым водопадом,
На острые ножи суровых скал.
В кустах исчез.
Вот все, что было надо.