А между серьёзным делом были ещё события, характеризуемые, как отвлечения от созидательного труда.
О коллективных поездках в Крым, ранее совершенных, я уже упомянул. Они легли сюжетами в рассказы «Ганзеец», «Кум».
Была еще одна наиболее благопристойная из всех. И коллектив в основе своей был не особо разгульный – Виктор Комаров (Комар), Сергей Юрков (Жак) и я – в этот раз не баламут.
Билеты мы купили через нашего друга Стаса Соколова, коменданта по военным перевозкам, служившим на площади трех вокзалов (о нем я упоминал в рассказе «Кум», «Метаморфоза»). Провожая нас в дальний путь на поезд, Стас просил передать привет своему сослуживцу – коменданту по перевозкам на железнодорожном вокзале в Симферополе.
По приезду на конечную остановку мы пошли передавать Стасов привет. Но дружок его оказался в отпуске. Нас принял зам с небольшой опаской, а когда узнал про цель нашего визита, то позвонил куда надо и всё передал.
Потом он закрыл на «ключ» комендатуру, достал из «погребка» все атрибуты для отмечания полноценной встречи и … Она состоялась и продолжалась вплоть до сумерек. Дальнейший отпуск по его подсказке мы решили проводить в Евпатории, куда отправились на электричке.
В Евпатории жил мой сослуживец по службе в Советской армии. Адрес, а точнее его половину, а именно название улицы, я помнил. Язык мой на этой улице довел меня до полного адреса.
Мы повидались, но, похоже, что сослуживец был не очень мне рад (может быть, он побоялся, что буду проситься у него на отдых). Видя такое отношение, я не стал у него засиживаться, как будто я был у него не в гостях. Перед прощанием (как жизнь показала навсегда) поинтересовался вопросом – «Где здесь (тут или где-то там) можно хорошо отдохнуть, и нет ли какого кемпинга рядом?». Оказалось, что есть таковой кемпинг. К нему надо проехать на электричке назад несколько остановок до «Солнышка» и выйти перед Саками.
Рекомендованный автокемпинг был рядом с платформой. Нашли свободное место и поставили палатку. Приготовили на примусе еду, в общем, обустроились как люди. Вечером нас всё устраивало.
Утром пошли на пляж. Ничего не омрачало нашего отдыха. Но постепенно мы стали замечать что-то неестественное. Вокруг начали располагаться искалеченные люди с их сопровождающими. Мы поинтересовались – оказалось, что это пляж для инвалидов. Приезжают сюда со всей Украины.
Мы с сочувствием относились к несчастьям, но когда вокруг об этом напоминается сплошь и рядом в большом количестве, то от такой картины настроение наше заметно упало. Тем более что кроме пляжа в том месте больше ничего для культурного отдыха нет.
Надо было выбираться в другое место. Вспомнили о Судаке и уехали в те края.
В Судаке все было знакомо. Настроение наше намного и заметно улучшилось. Комнату сняли быстро, но двуспальную. Одному пришлось спать на полу между койками с панцирными сетками. По жребию это воплощение выпало мне. Правда, на тех койках лежать было не лучше – сетки не держали тело от слова вообще.
На следующий день мы, возвращаясь с морских процедур, заметили со спины двух особей мужского пола. Один из них был человек-гора (рост у него более 2 метров), второй не очень на гору похож. Причем «гора» был до боли знакомый. Им оказался Сергей Сергеевич Архангельский. Он работал в МАИ вместе с Игорем Пилюком по снабжению. Сергей Сергеевич частенько бывал в Архангельском.
Встреченные нами знакомые только приехали и искали место, где бы им остановиться. Там, где жили мы, была свободная комната и ребята пошли в наши пенаты. Компания расширилась сразу, а к вечеру мы познакомились с соседками и уже ужины были с хохотом и чуть ли не с танцами.
О могутности человека «горы» и его чудных приложений мускульной силы, написан рассказ «Ремонт», а посему повторяться не буду.
Во время курортного отдыха он вел себя спокойно. Подобных эксцессов вокруг да около себя и себе он не позволял.
Наш отдых в Судаке был ровный и без отклонений в любую сторону. Из примечательного приведу такое. Запомнилась неимоверная плодовитость собачек хозяйки (оговорюсь сразу, что от нас это не зависело). Во дворе постоянно и где они хотели, бегали друг за другом, крутились вокруг себя, и непрерывно спаривались две взрослые особи чиа хуа хуа. А вокруг них, перенимая репродуктивный опыт, сновали туда-сюда их потомки чиа хуа хуатёныши. Они как бы издевались над нами в своей непрерывной любви. Что значит молодость!
Наш отдых закончился ожидаемо и спокойно.
Несколько слов о доче. Машенька ходила в детский сад, который находился за храмом Ивана Воина, что напротив Французского посольства. Задняя стена храмового участка является стеной детского сада. Сад бы неплохой и Маше там нравилось. Возвращаясь с работы на обратном пути домой, я заезжал в детсад. Забрав Машу, мы гуляли возле «Дома художника» где парк «Музеон», по этой стороне Замоскворечья, где была фабрика.
Когда Маша была в яслях, располагавшихся возле жилого дома Французского посольства, недалеко от улицы Б. Полянка, я забирал её из этого образовательного учреждения. Тогда мы гуляли по всему Замоскворечью, которое было ещё не тронуто строительным бумом в центре Москвы. Потом поветрие снесёт старинные усадьбы и жилые дома, а освободившиеся участки земли застроят архитектурой с внешней отделкой подобно сосулькам. Иногда мы ходили на Стрелку, до того, как там заселился Петр I.
Всё когда имеет последний раз, так же, как и первый.
Это был последний отдых в Крыму.
Задумали я и Кум проехаться вдвоём в Крыму по местам боевой славы. Купили билеты на самолет, летевший из Внуково. Кум ехал из Архангельского, а я с Б. Полянки. Сергей позвонил и сказал, что он выехал на такси. Я рассчитал время и вышел в условленную точку встречу для ожидания – пешеходный переход. Погода была такая, как говорят – «Хороший хозяин собаку из дома не выгонит!».
Прождав Сергея до критической минуты, Кума я не дождался. Звонил из телефона автомата периодически домой, но новостей не было. Потом Алла сказала мне, что Сергей уже во Внуково.
Я на такси «прилетел» во Внуково. По всем временным показателям самолёт должен был быть уже в полёте. Грустный я вошел в старый зал аэропорта. Смотрю на табло. Глаза читают на нём то, что стало приятно – «Вылет задержан на три часа!». Вот так удача!
Сзади подкрался Сергей и дернул меня за рюкзак, но я устоял. Решили вопрос, как мы будем проводить время до отлёта. В то время начали появляться видеосалоны. Был такой и во Внуково. Там мы доспали недоспатое. Улетели в Симферополь так, как было сказано на табло.
В аэропорту Симферополя решили ехать на отдых в Судак. Рейсовый автобус уже ушёл. Такой день – опоздание на опоздании. Следующий рейс будет только завтра.
Взяли такси, уж очень нам не терпелось, чтобы, как можно быстрее, прибыть к морю. Такси привезло нас прямо к пирсу, а возле него пивное кафе (название его забыл). Коли мы у дверей, то приняли решение начать отдых с его посещения … Везде теперь успеем.
Народу внутри было много, все столики заняты. Взяли по паре кружек с пенным. Ходили по залу, не зная куда присесть. Тут нам предложила одна компания присоединиться к ним за столик. Мы присели. Разговорились … Сергей сказал, что мы только прибыли и не знаем где жить. Один из них (видать главный) предложил нам идти к его мамане.
Забегая вперед, скажу, что компания эта была из бывших зэков (по нынешнему – мафия). Чем мы им приглянулись, не знаю. Но они бросили пить пиво, откуда, ни возьмись, появилась машина, и нас привезли прямо к месту жительства. Мать не обрадовалась нам, думала, что мы такие же, как и сынок.
Хозяйка для нашего ночлега выделила нам в сарае узкую комнату с двумя, стоящими друг за дружкой, койками. Правда, обещала завтра переселить в нормальную комнату. Мы не возражали.
Утром нас разбудил резкий запах ацетона. То за стенкой сарая сын хозяйки с сотоварищи варили наркоту. Потом всё утихло. Они приняли зелье и куда-то ушли. Мы не стали ничего говорить, это не надо было никому, а особенно нам. Больше мы эту компанию не видели.
Уже днём хозяйка выделила нам обыкновенную для крымского отдыха комнату, размером раза в два больше. После обустройства осмотрелись, где же мы находимся.
Оказывается, что по этой улице мы в прошлые отдыхи ходили к морю. Перед нами была хорошо просматриваемая Генуэзская крепость. Место нам было очень знакомо. Потом мы для себя его называли между собой так – «У тети Маши Рыбаковой, на улице Рыбачья!».
За столом под навесом сидела молодая дама приятной наружности. Мы поздоровались, оказалось, что она дочь хозяйки и приехала отдохнуть. Из разговора выяснилось, что девушка из Электростали, а мы из Москвы – земляки. В процессе общения с нами за завтраком мать и дочь поняли, что мы приличные люди. Кум из театра, а я инженер. Это сгладило вчерашнее впечатление.
Днём мы занимались тем делом, за которым приехали. Ходили на пляж. Вечером к дочери хозяйки приходила подруга-соседка такого же возраста, как и она. Они играли в карты, к ним присоединялись и мы. Курортная жизнь нас захватила в свои орбиты и шла своим чередом.
В один из вечеров соседка пожаловалась на боль в руках, мол, надоело ощипывать куропаток. Мы поинтересовались таким вопросом.
В ответе её было то, что муж-охотник каждый день приносит домой мешок дичи. В эти дни куропатки шли в перелёт. И в каком-то месте в горах стаи садились отдохнуть. Вот там охотники их и добывали.
Соседка ощипывала тушки и складывала их в холодильник. Видя нашу заинтересованность, она предложила часть добычи нам. Огорчить её отказом мы не имели права и возможности. Тут же нам было принесено по-лмешка.
Мы выдержали вечернюю паузу. Готовить птицу начали уже на следующий день. Ощипывать тушки действительно было не так просто. Их подстрелили бекасинником. Из-под кожи в местах входа дробин жир вытекал ручьем. Это очень мешало, как держать птицу (она скользила из ладоней), так и ощипывать. Нам кое-как удавалось подготовить для супа несколько штук.
Зато, какой же был вкусный шулюм! Душистый, жирный, сытный. Мясо вываривали так, чтобы оно было по нашим ещё молодым зубам. А какие вкусные куропатки были жареные. Не каждый ресторан мог похвастаться такими блюдами. Единственное, что иногда мешало процессу еды, так это мягкая мелкая дробь, попадавшаяся на зуб. Но это огорчение было мелкое и, в общем, не очень огорчало трапезу.
Как-то вернувшись с моря, мы увидели во дворе бельевой эмалированный таз, а в тазу камбалу. Я камбалу такого размера ни разу не видел. Толщиной она была порядка 10 сантиметров, может и толще. В тазу она полностью не умещалась и отдельный части её, голова и часть с хвостом, свисали на землю. Шишки на теле были размером с шарик для пинг-понга.
Хозяйка сказала, что купила эту рыбину у рыбаков на пирсе. И вдобавок посетовала, что такой камбалы в Черном море стало очень мало, а было много. И ловить её приходится далеко в море. От щедрот она вечером угостила нас ухой, а мы, по заявке хозяйки, к ужину купили хорошего коньяка.
Я периодически звонил в отдел НПО в Симферополе. Ребята из отдела сказали, что собираются приехать в гости в такой-то день. Мы начали готовиться к приему гостей. Ощипали куропаток на суп и на жарёху. Всё приготовили и стали ждать моих коллег.
Знакомый микроавтобус РАФ приехал часам этак к шести вечера. Коллеги приехали втроем (не считая шофера). Кроме симферопольских работников с ними был сотрудник из соседнего строительного отдела, поэтому мы хорошо знали друг друга. Приятная неожиданность.
Посидели за столом за обедом-ужином. Ребята привезли хорошего вина. Восхитились нашей кулинарией и нашим житьём. После еды решили посетить Новый свет.
В Новом свете, не нарушая прошлых традиций, зашли в местный магазин за вином. В нём произошла нежданно-негаданно приятная встреча … Я встретил сводную сестру Аллы – Лену, проживавшую в Ленинграде. С Леной была её подруга с работы. Они обе работали в главном архитектурном управлении Ленинграда. Вся наша компания пригласила их присоединиться к нам, а они не возражали.
РАФик подъехал к заповеднику, один из симферопольских сотрудников вышел к закрытому шлагбауму и открыл его. На наш немой вопрос, он пояснил, что знает про этот шлагбаум всю свою жизнь, а также, сколько лет то, где лежит ключ от замка … И самое главное, что в одном и том же месте. Автобус проехал до середины мыса, слева был поселок Новый свет, а справа – Царская бухта. Костер разводить не стали. Посидели, полюбовались видами, выпили винца.
Нас отвезли домой, а девчонки обещали прийти в гости через день. Свое слово они сдержали. Мы их встретили уже известными вкусностями из куропаток, потом прогулялись в Генуэзской крепости.
У них и у нас отпуск подходил к концу. Больше в Крыму мы не встретились. Отъезд в Москву прошел благополучно, не как в Крым.
Вернемся к работе. Шёл 1988 год. Летом стало ясно, что орбитальный корабль и ракета-носитель имеют высокую степень готовности, а также то, что в этом году пуск вполне реален. В августе прибыл энергопоезд, явный признак того, что готовится пуск. Электросети Казахстана отличались сильной нестабильностью параметров при транзите передаваемой энергии. Для исключения возможных сбоев на полигоне от этой нестабильности должен быть служить энергопоезд.
Делая очередной доклад из Монтажно-испытательного корпуса орбитального корабля в свой Комплексный отдел, я заметил, что на борту изделия появилась надпись-название. Она гласила – «Байкал» (об этом никто и не говорит). Через день на борту была другая надпись – «Буран»! Больше название не переписывали.
С таким названием, он был перемещён в Монтажно-испытательный корпус ракет-носителей, в котором была собрана ракета «Энергия». В нем произошла стыковка двух уникальных инженерных историй. Затем по железнодорожным путям, по двум колеям, сборку «Энергия-Буран» на специальной телеге, влекомую за собой четырьмя тепловозами – по два с каждой стороны, перевезли на стартовый комплекс. С телеги сборка было установлена на стартовый комплекс. И там же началась основная заправка необходимыми компонентами топлива, как ракеты, так и «Бурана».
По готовности «Энергии-Бурана» Госкомиссией было принято решение о назначении даты пуска на 29 октября 1988 года.
Мне в циркуляре управления полётом из ЦУПА был присвоен позывной 701.
Волнительный миг от наступления указанной назначенной даты наступил. Всех, кто не участвовал в работе при пуске, в целях безопасности эвакуировали в город Ленинск (не допусти, Господи, взорвется ракета на старте, то сметёт с лица земли все вокруг минимум в радиусе 10 км).
Андрей Кондратов уехал в бункер на стартовый комплекс. Он должен был рассчитать уставку, для закладки в систему управления «Бурана» о направлении его захода на посадку на взлётно-посадочную полосу. Затем после её закладки, значение довели до ЦУПа и до нашей группы управления полётом.
Нас, персонал управления, привезли на посадочный комплекс за 8 часов до времени пуска. Все заняли свои рабочие места. Я в ранге заместителя руководителя региональной группы управления полётом работал в зале управления. Рядом со мной расположились главные конструктора. Главный конструктор С.П. Крюков (это его ребята создали уникальные «мозги» для автоматической посадки, главный конструктор из НПО Ю.Н. Труфанов и прочие.
Передо мною располагались руководитель региональной группы управления полётом генерал-лейтенант А.А. Манучаров и штурман-оператор В. Корсак.
Вторым заместителем у А.А. Манучарова по самолёту сопровождения и ТВ-наблюдения являлся герой Советского союза, заслуженный летчик-испытатель, генерал-майор В.П. Васин. Он работал на вышке управления полетами самолетов.
В соответствии с циклограммой подготовки к пуску, взлетел МИГ-25, пилотируемый лётчиком-испытателем М.О. Толбоевым, для проведения киносъемки старта и полета связки вторым в экипаже находился оператор Р. Султанов. День выдался солнечный и безоблачный. Всё шло по плану.
Наступает время пуска. По технологическому телевиденью со стартового комплекса видим, как отходит прицельная штанга, и … Стыковочная часть с бортом связки значительно проседает. Она остается в таком промежуточном положении.
Время идёт, а пуска нет. Вот те раз. Потом по циркуляру звучит команда – «Отбой». МИГ-25 сел, аппаратуру выключили. С кислым настроением возвратились в гостиницу.
На проведение гулянки по случаю пуска каждый житель гостиниц, находящихся на 113 площадке, сделал «запас», чтобы отметить успех по-людски.
Но, не пропадать, же добру, и … Гулянка пошла. На работу не ходили дня три. И никто нервы не мотал, все понимали!
Дело было в другом – «Что делать дальше?». Сливать компоненты топлива – это очень непростая ситуация. Потом по новой производить заправку, это ещё хуже. Но это дело технарей. Нам управленцам что делать?
Неисправность со штангой, что не отошла, выправили (оказывается, не доработали в свое время конструкцию согласно «бумаге» по доработке). Всё работало. Ракета с «Бураном» стояла на старте.
Случилась ещё одна критическая ситуация. Один караульный на стартовом комплексе штык-ножом нацарапал на «Буране» «ДМБ 1988». «Обломали всю голову», как исправить этот дефект, но тоже справились. Об этом событии я писал в рассказе «Байконур».
Я со своими коллегами из отдела улетел в Москву. Уже находясь в НПО, мы получили новую дату пуска. Госкомиссия выбрала 15 ноября 1988 года. Это уже была ясность в дальнейшем. Собрав свои пожитки, в том же составе улетели на Байконур.
Работая на космодроме, я от зам руководителя полётом «Бурана» из ЦУПа В.И. Староверова, получил программу работы при подготовке к пуску, выведении, орбитальном полёте и после его окончания. На ней по окончании работы я собрал автографы у тех, кто был рядом. Сейчас она храниться в моём архиве. Единственный в мире своего рода такой документ.
Время старта было назначено на 6.00.00 московского времени. Для работающих на посадочном комплексе «Бурана» ввели ограничение – минимизировать число специалистов. Это было обусловлено следующим риском. В случае промаха «Бурана» мимо посадочной полосы то была большая вероятность того, что он мог врезаться в здание объединенного командно-диспетчерского пункта (где мы и работали). По эквиваленту воздействия это бомба в 10 мегатонн.
Эвакуироваться из здания в силу скоротечности процесса посадки мы однозначно не смогли бы. Понимаете, что от нас и пепла бы не осталось.
Заму В.Е. Гудилина, тому, что с оттопыренной губой ходил, пришла бредовая мысль исключить группу анализа работы бортовых систем, которую возглавляла коллега из отдела В.В. Мишина. Но, против мнения руководителя региональной группы управления полётом А.А. Манучарова, у того зама кишка оказалась тонка.
Днём 14 ноября опять эвакуировали в Ленинск всех тех, кто не задействован на работе при пуске. Андрей опять уехал на стартовый комплекс. Ближе к вечеру пошел сильнейший дождь. Метеопрогноз на следующий день не предвещал ничего хорошего – ураганный ветер, причем направления его прямо перпендикулярно полосе, а значит «боковик» «Бурану» при посадке. Мало того, он по значению был близок к возможно допустимому, заданному тактико-техническим заданием.
Мы еще не выехали на посадочный комплекс. Всем поступила информация о том, что Совет главных конструкторов принял решение – «Пуск!». Комментарий от Госкомиссии к этому решению был такой – «Лучше ужас конца, чем бесконечный ужас!».
В 22 вечера мы выехали на работу на посадочный комплекс – в ужас конца. Дождь словно издевался над нами. Он лил так, как в тропиках … Откуда в это время взялось столько воды?
Каждый был на своем месте, как и в первый раз. Состав главных возле меня был тот же, ещё добавился А.Н. Чилингаров (с ним были знаком, встречались в Госкомгидромете).
Ночь прошла в томительном ожидании. Со стартового комплекса получили подтверждение о времени пуска, а также направление захода на посадку, которое определил Андрюша по расчётам прогноза о ветре на уровне взлётно-посадочной полосы. Самолет сопровождения с тем же экипажем взлетел и барражировал там, где ему и положено быть – в области трассы выведения.
За моей спиной встал И.П. Волк и дышал мне в теменную часть. Он потом также стоял при посадке «Бурана».
Мы в зале управления, чтобы лучше увидеть пуск воочию, сняли защитные шторы с окон (защита наших тел от осколков оконного стекла в случае взрыва связки на страте) и открыли окно. Дождь прекратился, но был жуткий ветер.
Прямая видимость до стартового стола составляла 10 километров. По циркуляру прошла команда – «Пуск». Вокруг стартового комплекса взметнулся огонь с клубами дыма (особая конструкция «пламяотводов», оставшаяся от ракеты «Н-1», использовавшейся в лунной тематике – не вниз, а по бокам). Ракета оторвалась от стартового стола, на доли секунду зависла, слегка накренилась, и более ничего дальше не было видно … Дым скрыл процесс старта. Уже в низкой облачности увидели отсвет от работы двигателей.
Через некоторое время мы уже смотрели прямой репортаж о процессе выведении с МИГ-25, который летел над облаками. Полёт связки был очень уверенный. Оборвался и этот репортаж в силу возможности ТВ-камеры.
Самолет пошел на посадку. Его нужно было подготовить для следующего полёта, но уже для сопровождения посадки.
В это время по Тв-мониторам пошла картинка черно-белого цвета и совсем непонятная. Потом догадались, что это репортаж идёт от ТВ-камеры, установленной в кабине «Бурана». В сюжете была Земля, затем космос. Полёт на орбите был около 90 минут. Уставку захода на посадку в ЦУПе перезакладывать не стали.
МИГ-25 снова вылетел в зону ожидания теперь уже для перехвата «Бурана» при спуске и посадки. Пилотировали его тот же экипаж.
Из ЦУПа получили информацию о тормозном импульсе и о начале процесса схода с орбиты. Далее была информационная тишина – «Буран» летел в плазме, а она не пропускает какой-либо радиосигнал с борта и на борт.
По предварительным расчетам зона образования плазмы определялась в диапазоне – от 80 до 40 километров высоты в атмосфере Земли. Правда, сигнал с борта появился уже на высоте 56 километров.
МИГ-25 перехватил спускающийся «Буран». Мы наблюдали, ТВ-репортаж о полёте, как подрабатывают аэродинамические органы управления на крыльях, хвостовой части. Сопроводив «Буран» до приземления, МИГ-25 частично сопроводил его пробег, а затем улетел на аэродром «Крайний».
«Буран» уверено приземлился на бетонную посадочную полосу с точность до 4 метров от осевой линии (этот вывод из анализа ТВ-съемки телевизионным комплексом аэродрома). При пробеге «Буран» выпустил тормозные парашюты. Ветер сносил его с полосы при пробеге, но он уверенно подрабатывал и держал трассу пробега до останова почти на осевой линии полосы. Остановившись, «Буран» стоял под ударами ветра, из сопел в хвостовой части вылетали огненные выхлопы из силовых установок, обеспечивающих работу гидравлики. Сброшенный тормозной парашют унесло ветром и незнамо куда.
В зале управления прокатилось раскатистое, да с переливами чисто мужское – «Урааааа!». Все (кроме меня) встали и быстро покинули свои рабочие места. Мне же надо было ждать команду из ЦУПа.
Это был апофеоз инженерной мысли, воплощенной в стоявшем на посадочной полосе «Буране». Генеральные конструкторы, приехавшие со стартового комплекса, обнимались у пыхтящего корабля на полосе. А мне надо было продолжать работу до окончания циклограммы послеполетной операции.
Большего такого апофеоза в моей инженерной работе уже не было.
Вечером началась гулянка. Не было ни одного окна на площадке, откуда бы не неслось – «Ураааа!». Мы гуляли три дня и три ночи. После эйфории начали готовить материал к итоговому отчету.
Анализировали видеоматериалы, аудиозаписи, собирали данные. Собрав все необходимое, группа коллег управленцев из комплексного отдела, работавших под моим руководством, улетела в Москву.
Итоговый отчет написали, находясь в НПО. В дальнейшем встала задача по развитию автоматизированной системы управления полётом и подготовке к новым вершинам.
Здесь будет уместно рассказать о том, что вообще неизвестно широкому (да пожалуй, малому) кругу лиц или сокрыто … Да забыто.
С некоторого времени, уже сейчас и не вспомню с какого, но не сразу после успешной посадки «Бурана», М.О. Толбоев стал рассказывать во многих фильмах о том, какой умный оказался «Буран». Он, якобы там, на высоте, узнал про ветер, который дует на уровне взлётно-посадочной полосы. Как следствие этого, «Буран» при заходе на один цилиндров выверки курса (элемент схемы посадки), взял да поменял направление посадки. Это неправда. Разрез ветра не закладывался в систему управления.
Мало того на посадочном комплексе не имелась метеорологическая аппаратура, для измерения параметров ветра по высоте (в то время в стране такое получали с помощью зондов и метеорологических ракет). Также на борту «Бурана» не было аппаратуры для измерения параметров ветра.
Напомню, что направление захода на посадку рассчитал Андрей, а в ЦУПе изменять его не стали.
С чего или из каких фактов вывел такое резюме герой России, совершенно неясно. А цилиндр выверки курса система управления выбирала сама, исходя из кинетической энергии, которую имел «Буран» и, как её надо было погасить во время полёта в атмосфере. Алгоритмы управления полётом при посадке (ниже 20 км высоты полёта), разрабатывали подчинённые С.П. Крюкова. Вот где были умные мозги, о которых никто и никогда не вспоминает.
Это ошибочное мнение пошло гулять по всем фильмам, созданным про «Буран». И никто не возразил и не оспорил этот вывод. Мало того, в день празднования 35-летия пуска в ДК «Салют», что на ул. Профсоюзная в Тушино, директор опытного завода Башилов озвучил это мнение под видом огромного достижения. Хотя, сам он не участвовал в оперативной работе.
После полёта остекление кабины имело довольно таки необычный вид. На поверхности кварцевого стекла от больших температур образовались цвета побежалости. Если бы был пилотируемый полёт, то видимость для лётчиков при реализации ими пилотируемого полёта вручную, существенно снизилась.
На стоянке орбитального корабля, по его фюзеляжу, окрашенного до полёта в белый цвет, под определённом углом была нанесена черная краска. Она оказалась там, в результате того, что «смылась» с теплозащитных плиток, окрашенных в чёрный цвет, под воздействием плазмы и на большой скорости. Плазма окрасила фюзеляж, а по углу наклона границы можно было понять, как тормозил «Буран» в атмосфере своим «животом».
Когда «Буран» стоял на площадке слива компонентов топлива, то на левом крыле в нижней плоскости ближе к окончанию, можно было наблюдать огромное её сквозное разрушение. Хорошо, что плазма не разрушила внутренние конструкции крыла. Вот где действительно была умная и живучая конструкция.
В канун намеченной работы по пуску (13-го ноября) меня и штурмана-оператора В. Корсака вызвал главный конструктор Ю.Н. Труфанов. Оказалось, что обнаружились огрехи в электромагнитной совместимости радиолокационной аппараты, разработки питерской фирмы.
Это было словно гром, среди ясного неба и в самый последний момент. Выход был один – надо было на высоте полёта в 16 км отключить кое-какую наземную аппаратуру, связанную с системой управления «Бурана», и включить её на высоте 10 км. А вот как поведёт себя при этом борт – трудно было что-либо сказать. В инструкции были внесены поправки под мою и Корсаковскую подпись.
Жизнь показала, что всё произошло так, как произошло. А могла бы и не …
На следующий год в феврале после сдачи итогового отчета, я взял отпуск, который решил провести в Ленинграде. Купил билет на поезд и поехал. Меня встретил тесть и отвез для житья на ул. Черкасова, где жила сводная сестра Аллы – Лена (упоминал выше). Сам тесть проживал в то время с одной женщиной – Надеждой Михайловной, прямо за Ленсоветом. Жили они вдвоем в комнатке как пенал, а сколько вообще проживало и сколько было таких комнат в этой квартире – неизвестно. Комнаты уходили вправо и влево в коридорную темноту. Зато это жилой центр Ленинграда!
Лена проживала в трехкомнатной квартире (недалеко от станции метро Гражданский проспект). Одну комнату выделили мне. Она водила меня по выставкам, которые проходили в Ленинграде. Сам я сходил в Русский музей. При помощи тестя, я накупил себе автобусных экскурсий по пригородам Ленинграда.
Экскурсии были очень интересными. Культурная жизнь моя была кипучая и насыщенная. Было и прикладное бытовое. Мы часто с тестем ходили в общественную баню, которая была недалеко от его места жительства.
Перед выходными днями Лена предложила мне поехать с компанией художников в Таллин, посмотреть его и продать там свои картиночки. Для поездки Лена много рисовала видов Таллина, оформляя их в виде небольших эстампов. Я помогал ей в оформительской работе.
Купили билеты и с Финляндского вокзала укатили. Компания состояла из одной Лениной подруги-художницы и ее друга. Приехали в Таллин поутру. Друг подруги куда-то сразу исчез. Позавтракали в каком-то кафе рядом с вокзалом и по «Большой ноге» поднялись в центр старого города. Недалеко от собора была большая смотровая площадка.
Вот на ней девчонки собирались торгонуть своей продукцией. На площадке стояли две девы, а рядом с ними была расставлены картины, картинки. Сюжеты и манера письма самая разнообразная. Было видно, что это сборная солянка. Так оно и было. Девы были перекупщицы. Они брали за небольшие деньги у художников работы, которые не смогли сами продать.
Я развесил картиночки Лены, а подруга Лены свои. Лена ушла в собор и продолжила рисование для большего количества на продажу. Роль художника-торговца мне очень понравилась. Подходили группы, смотрели. Кто-то что-то покупал, но больше смотрели. Лена добавила свежие эстампы, а затем ушла с подругой в кафе.
Я работал за троих. Во время продажи я раздавал интервью, рассказывал о Таллине, которого и в глаза не видел … В итоге продал почти все Ленины работы – 9 работ (по 10 р.). И пару от подруги. Девчонки обрадовались вырученной «копейке».
На заработанное мы пошли в центральный универмаг, а потом в ресторанчик. Вечером уехали в Ленинград. Попробовав себя в сфере торговли сувенирами, скажу так – «Было интересно! Ты знаешь – кто ты есть, а люди думают, что ты художник!».
Закончился отпуск и в Ленинграде!
Я потом периодически ездил на Байконур, но командировки были краткосрочные. Прорабатывали вопросы использования оптических средств, для формирования независимой траектории спуска и посадки «Бурана».
Основная работа содержала проработку вопросов по конверсии и подготовке эскизных проектов по новым и перспективным темам. Эта работа тоже была очень интересна, но до реализации задумок было очень далеко, а как показала жизнь и вообще не осуществимо. Настроение при нахождении в НПО постепенно падало. Мы осознавали, что идем не на «верх».
Вместе с тем, наши умы (Андрюшин и мой) продолжали думать о метеорологии. Точнее о её влиянии на бортовую программу спуска и посадки. Ведь запускалась она по тому признаку, что «Буран» начинал чувствовать атмосферу (напомню – высота 100 км). Мы задались вопросом, а если эти «100 км» гуляют с точностью плюс или минус 100% ошибки. Значит и бортовая программа запускается с такой ошибкой. По простому – никто не знает, какое реальное состояние атмосферы на этой высоте, и как всё это повлияет на полёт. Мы поделились идеей с коллегами по отделу с Д.И. Захаренковым (корифей в сфере анализа бортовой телеметрии) и Г.И. Романовым.
Результатам совместного мозгового штурма стала научная статья, которую опубликовали в закрытом журнале.
Не могу обойти одно событие, которое заложило новый сегмент в жизни. Шло 31 декабря 1989 года. Отмечать его решили у мамы в Архангельском.
Приехали все – я, Алла, Машенька, Юрий Васильевич и его новая жена Светлана Олеговна. Тесть привез из Крыма из Симеиза новое знакомство. Светлана Олеговна была там тоже с внуками. На исполнении своих опекунских обязанностях они и познакомились.
Потом они заключили настоящий брак в ЗАГСе, который я и мама засвидетельствовали. Светлана Олеговна была преподавателем в Музыкальном училище им. Гнесиных. У нее были такие ученики как И. Отиева, Ф. Киркоров, С. Пенкин и другие. С. Пенкин, когда находился в Москве приглашал нас послушать его. В те годы он практически не выступал в России, в основном его ценили за рубежом.
Для развития дочери Маши в эстетическом направлении, Светлана Олеговна дала нам абонемент на музыкальные уроки в училище, уроки рисования, уроки по истории искусств, которые проходили в разных местах. Мы возили дочь по всей Москве за такими знаниями.
Но вернемся к подготовке встречи Нового года. Мне неожиданно позвонил мой друг Виктор Казаков. Он приехал к своим родителям в деревню Ивановское (рядом с госпиталем им. Вишневского) и предложил мне встретиться на автобусной остановке «Липовая аллея». Дома особых дел не было, я согласился.
В 17 вечера мы встретились. Каждый взял с собой для «свиданьица». Погода была сказочная – ветер «ноль м/с», легкий мороз, шёл пушистый снег. Мы пошли гулять по лесу от остановки «Архангельское». На высокой части леса, где тропинка уходила вниз к речушке Вороний брод, на пути нам попался пень большого диаметра. На нем решили накрыть стол. Дальше мы уже не ходили. Стояли возле этого пня, выпивали, закусывали, разговаривали. У пня родилась мысль, о введении в нашу жизнь ежегодного ритуала отмечания встречи Нового года в лесу. А в каком месте, это потом уже решим. Забегая вперед, скажу – традиция живет уже … И это не предел.
В дальнейшем эту традицию реализовывали иногда вдвоем я и Виктор, иногда Виктор и Александр Куликовский, но в большинстве случаев встреча была втроем. Ритуал происходит при любой погоде, с костром и украшением елки мишурой и игрушками. Лес вокруг елки тоже украшается фонариками. Для встречи всегда собирается мебель из подручных материалов в лесу. Отмечание начинается с первым приходом в Россию Нового года – 14.00 по Москве и заканчивается … Как получиться.
В 1990 году Маша пошла в школу, которая находится в 1-м Казачьем переулке. Отвели ее на первый звонок я и дедушка. На обратном пути мы зашли во вновь открывшийся храм Успения в Казачьей слободе. В нем когда-то были толи мастерские, то ли иное производство. Храмовой атрибутики практически ещё не было.
В алтарной части пол был раскопан под какие-то тепловые нужды, а перед ямой стоял почти квадратный деревянный ящик с крышкой. Мы поинтересовались об этом ящике. Оказалось, что при раскопках обнаружили кости от пятнадцати скелетов. Как они сюда попали и по какой причине? Можно было только догадаться с погружением в память тридцатых годов.
Для покупки подарка дочери в честь её приобщения «в люди» и начала обучения, я съездил на Старый Арбат. Там в Зоомагазине купил двух волнистых попугайчиков – Рому и Ксюшу, а также клетку для них. Радости Маши не было предела.
Летом все (Тесть, его дочь Татьяна с двумя детьми, и мы в составе трех человек) переезжали на житье на дачу, расположенную у пл. Трудовая. Напомню, что дача была основана дедом жены генералом-лейтенантом И.Е. Давидовским.
С одной стороны соседями были потомки генерала К.Н. Деревянко – подписант капитуляции Японии (с ними мы дружили), с другой генерала – Николаева, были еще три соседа, о которых мало что известно. Их было не видно и не слышно (участки по размеру были по полгектара).
Вместе с нами переехали на дачу попугаи. В один прекрасный момент, когда клетка стояла возле туи, Кеша вылетел из неё и сел на ветку липовой аллеи. Он чирикал и звал подругу жизни. Ксюша прилетела и села рядом. Потом попугай-муж летал и чирикал. Попугаиха сидела и не летала никуда, что-то отвечала (скорее всего, звала мужа назад). Кеша почуял свободу и удержу в ней не знал.
Наступили сумерки. Я по лесенке залез к ветке, где сидела Ксюша, и сшиб ее, а дети поймали ослеплённую темнотой попугаиху. А Кеша-раздудай улетел и сгинул в дачном посёлке. Кто-то видел его то там, или там. Мы же его уже никогда.
Дома, на Б. Полянке, дети Татьяны Алексей и Дмитрий, И Машенька выпускали рукописную газету – «Аргуметы и фагты». Каждый из них придумывал статьи и сам заполнял колонку. Вот некоторые опусы из опубликованного ими.
«На улице найден скелет. Хозяина просим позвонить по телефону …» (здесь заметка в исправленном варианте).
«Алюша занил первое место на конкурси кто лучше пукант».
«Самалёт с Билам Клинтанам упал в Черное море».
Комментировать не буду. Все взрослые надрывались от смеха читая эти творческие проявления.
Страна под названием СССР летела к своему концу. Август 1991 года, а затем противостояние и политический кризис в 1992 году поставили большую точку в ее истории. В НПО работы над темами шли не шатко не валко. На работу ходили без интереса, чувствовалось, что впереди нет будущего.
В 1992 году я последний раз съездил за клюквой под Андриаполь. По возврату узнал, что ушёл наш общий друг Станислав Соколов. Мы в Архангельском собрались втроем – я, И. Пилюк и А. Богомолов и помянули его (подробно я описал в рассказе «Метаморфоза»).
В последующие дни после поминания я стал чувствовать себя изо дня в день всё хуже и хуже. Через три дня меня с высокой температурой (градусник уже не показывал) увезла «скорая» в Красногорскую больницу, в инфекционное отделение.
По анализам крови, полученным через неделю моего лежания в больнице выяснилось то, что у меня по диагнозу брюшной тиф – таких случаев не было более 10 лет. Лечение началось тут же. Я в итоге выжил.
Вышел я из больницы совершенно другим человеком. Даже обликом. Во время нахождения в больнице отпустил усы и бороду. Тесть, увидев такой типаж, произнёс – «Сашка, да ты так похож на Николая II!». Благоприобретённая волосяная растительность навсегда осталась на моём лице.
Жизнь и высшие силы готовили меня для другой жизни, так как тема космоса в тех условиях, в которых оказалась страна, угасала. Небеса решили вернуть меня с космических высот на грешную твердь, что потом успешно подтвердилось.
Отдел стал разваливаться. Из него уходили специалисты кто в ремонт бытовой техники, кто в торговые дела, а многие ушли в Район тепловых станций и сетей № 4 в Тушино (дочь главного инженера этого района работала у нас в отделе). Пригласили работать в тот район меня и Андрея Кондратова.
Этот период жизни (метафорично – превратившийся в толстый «канат») прошел в период с начала 1982 года по начало 1993 года.
Продолжение следует.