Тот, который расстрелян в столице, больной снегами,
В самом деле не умер, а лишь превратился в свет.
Он идёт за животными, духами и богами
В голубую пустыню, где прошлого больше нет.
Он теперь разучается день отличать от ночи
И шагает во сне, превращаясь в сплошной вопрос,
Потому что бродягу зовёт неземной источник,
За сияющим Нилом и садом плакучих звёзд.
Потому что никто этих звуков не замечает,
От начала творенья, от самых его основ,
Чужеземного странника, как своего встречает
Африканское племя никем не прощённых слов.
Смотрит в пятую сторону он, позабыв четыре,
Превращает песок в остывающее стекло,
А сквозная дыра на гусарском его мундире
Открывает пространству невидимое крыло.