Поминки, как пьянка кабацкая ночью,
а всюду сидельцы в трактирном чаду,
притворщики с их сожалеющей ложью,
обжоры, как полк саранчи во саду.
Пришельцы галдят в самогонном угаре,
сжирая мясное, шпикачную цепь,
прочь отодвигают салатные пары,
котлеты оладий, соленья и хлеб.
Кутья еле начата и позабыта.
Не тронуты солнышки тёплых блинов.
Голодные пасти, как ямы, корыта,
сметают провизию с разных углов.
Средь лести и реплик почти задушевных
хозяева щедро харчуют гостей
с прискорбными масками, полунапевных,
порою смеющихся, ставших смелей.
Жраньё и питьё до икоты и вздутий,
отрыжки и свинское чавканье ртов
среди всеобъемлющей грусти и мути,
родных охладевшего между гробов.
Пока возлегает в могиле усопший
под глиной и гумусом, пеной цветов
и суммой венков самоличных и общих,
гуляки сытеют, хмелеют средь слов.
Покойник забыт. Здесь почти что веселье!
Кормёжка и сто едоков, как турнир.
Эх, жаль, нет невесты, игристого зелья!
А то была б свадьба и истинный пир!