F;r mich, Rio Rita,
Bist du Granadas sch;nste Se;orita,
F;r dich, Rio Rita,
Klingt meine Serenada in der Nacht.
Und ich will dir singen,
Um dein Herz zu erringen.
F;r mich, Rio Rita,
Kommt gar kein anderes M;del in Betracht!
Не высшая из целой кучи лиг,
но всё же для вошедших стол накрытый.
Припал и мнишь - удачлив и велик,
и танец, отдающий Рио-Ритой,
отстукивают пальцы по стеклу.
Чужим ты свой, своим - чужой, а как же.
Подсевший на словесную иглу,
и в детстве переевший манной каши,
о чём расскажешь мартовскому дню
мелодией и шагом пасадобля?
Солги, что хочешь, я не обвиню,
другим лжецам тебя не уподоблю.
Немецкий от испанского далёк -
другая лига, музыка другая...
А что стихи? Сгорят на уголёк,
растерянного автора ругая -
зачем ты так? Зачем ты с нами так?
И что сказать? Что символ нынче - жупел?
Что в марте довоенный четвертак
в кармане брюк ты больше не нащупал?
Давно пропит, прокурен и проет,
война войной, обед по распорядку,
и что бы ты теперь вписал, поэт,
в потрёпанную старую тетрадку?
Что богу в уши правду проорав,
под небо не подставишь больше плечи...
Что даже если стопроцентно прав,
от этого тебе ничуть не легче.
***
Вишнёвый сад запущен, я ему
не сторож больше - это не цитата
от Каина, ушедшего во тьму,
предательство не знает результата,
хотя и брат убит, и март уже,
a всё же край работы непочатый,
но браться лень, и холодно душе,
и утренний будильник не глашатай,
ленивых призывающий к труду
на благо всех, ещё не мёртвых вишен.
Не Авель я, но если в сад иду,
то голос мой раскатист и возвышен -
где Каин? Пусть ответ известен мне,
но всё-таки прошу вас - позаботьтесь
о том, чтоб сад не корчился в огне
во время всех душевных безработиц,
когда и речь совсем уже не речь,
а звук предсмертный в крике безъязыком.
Но если можно что-то уберечь,
то слово тоже может быть изыском,
отпущенным на землю с высока -
уже огонь в саду подкрался к вишням...
И если мы не помним языка,
то как же пообщаемся с Всевышним.