Ужели необъятный стаксель-грот
Роскошных парусиновых стихов
Меня заставит сделать разворот
От ваших дивных грёз и дивных снов?
Ужель, какой-то крибля-крабля-бумс,
Который произносит он в ночи
В припадке поэтических безумств
Мне скажет: Замолчи, братан, молчи?
Ни он, ни злой пособник - фантомас,
Что вдохновляются порой ночной
Не смогут каждый день и каждый час
Бравировать победой надо мной!
А вот стихам его Ваш патронаж
Меня и музу обессилил аж.
-----------------
Подстрочник:
Est-ce cette poésie grandiose, dont la voile fière a entrepris la capture de vos trop précieux trésors, qui a enterré dans mon cerveau mes mûres pensées, et leur a donné pour tombe la matrice où elles étaient nées ?
Est-ce cet esprit, à qui les esprits ont appris à écrire des choses surhumaines, qui m'a frappé à mort ? Non, ni lui, ni les compéres qui la nuit lui prêtent leur aide, n'ont effaré ma poésie.
Ni lui, ni cet affable spectre familier qui le leurre nuitamment de ses inspirations, ne peuvent en vainqueurs se vanter de mon silence. Ce n'est pas la crainte de ce rival qui m'a paralysé.
Mais, dès que votre patronage a rehaussé sa poésie,
la mienne n'a plus eu de sujet ; et c'est ce qui l'a fait languir.
Что значит:
Эта ли грандиозная поэзия, чей гордый парус предпринял захват ваших слишком драгоценных сокровищ, похоронила мои зрелые мысли в моем мозгу и сделала им могилой утробу, где они родились?
Неужели этот дух, которого духи научили писать сверхчеловеческие вещи, поразил меня насмерть? Нет, ни он, ни друзья, помогающие ему по ночам, не напугали моей поэзии.
Ни он, ни этот приветливый знакомый призрак, который каждую ночь манит его своим вдохновением, не могут похвастаться моим молчанием как победители. Меня парализовал не страх перед этим соперником.
Но как только ваше покровительство усилило его поэзию,
у моей поэзии уже не было предмета; и именно это заставило её заткнуться.
Оригинал Сонета 86 Шекспира и подстрочник Шаракшанэ:
Was it the proud full sail of his great verse,
Bound for the prize of all-too-precious you,
That did my ripe thoughts in my brain inhearse,
Making their tomb the womb wherein they grew?
Was it his spirit, by spirits taught to write
Above a mortal pitch, that struck me dead?
No, neither he, nor his compeers by night
Giving him aid, my verse astonish d.
He, nor that affable familiar ghost
Which nightly gulls him with intelligence,
As victors, of my silence cannot boast;
I was not sick of any fear from thence;
But when your countenance filled up his line,
Then lacked I matter, that infeebled mine.
**
Его ли гордый наполненный парус великих стихов,
держащих курс к этому бесценному трофею — тебе,
запер мои созревшие мысли в моем мозгу,
превращая для них в гробницу чрево, в котором они выросли?
Его ли дух, который духи научили писать
так, как смертным не дано, лишил меня дара речи?
Нет, это не он и не его ночные сотоварищи,
помогающие ему, привели в замешательство мой стих.
Ни он, ни его любезный знакомый дух,
который еженощно пичкает его знанием,
не могут, как победители, похвалиться моим молчанием, —
я вовсе не был обессилен страхом из-за них;
Но когда твоя внешность наполнила его строки,
тогда я лишился предмета, и это обессилело мои стихи.