Во времена моей молодости, лет 35 назад, в Магадане в молодежной среде была популярна песенка одной местной рок-группы "Дурацкий танец". Не помню всех слов, но припев был довольно забавным. "Танец, танец, дурацкий танец". Впрочем, этот стёб, в Магадане тогда, в отличие от Москвы и Питера говорили "стёж", и тогда был оправдан отрицанием всякой попсы людьми со вкусом, и сегодня тоже. Наверное. Если это неприятие, как санскритская "ахимса", беззлобное и по-христиански смиренное. Просто вышучивание. Господи, вчера на мероприятии, довольно серьезном и по-своему важном услышал перепев песни дамского угодника Стаса М. И женщины, которых было довольно много в зале, с удовольствием подпевали и хлопали в такт исполнителю, бодреньким тенорком копировавшим кумира зрелых матрон. А дискотека? А извивания дородных телесам предпенсионерок и уже пенсионного возраста тётенек в том же стиле, какой был моден во времена их пионерско-комсомольской юности, когда на необъятных просторах нашей богоспасаемой Родины царили "Модный Токинг" и все более хабалеющая бабушка нашей попсы. "Шпанец" - мое слововывихнутое веселое издевательство над дискотечными тенденциями предпоследнего и последнего десятилетий ХХ века. Впрочем, горечь блюза и тягучая депрессия так и не прижилась на нашей и так многострадальной почве, унавоженной кандальными стонами каторжников. И по диким степям Забайкалья, и в наших колымских просторах выжить без самоиронии и стёба-стёжа было бы совсем уже невозможно. Поэтому, живя в пластичной, как закованные льдами воды Охотоморья, среде тотального господства диско-ритмов, снисходительная усмешка при первых импульсах попсовой кардиограммы была беззлобной. У меня, во всяком случае. Поэтому всякий танец, как на деревенской дискотеке, так и в балетном классе у станка был и остается в моем сознании не дурацким, но забавным шпанцем. А задорная песенка Элизы Дулитл в исполнении классической балерины с академической консерваторский вокальной специализацией, не выходит у меня из головы этой бессонной ночью грубоватым, но добрым пародированием. Я шпанцевать хочу, я шпанцевать хочу до самого утра)). Это при том, что сам я танцевать не очень-то и люблю. Но мне нравится наблюдать, как это делают профессионалы. Балерины и чечеточники. Артисты балета с классической подготовкой. И их танцевальное искусство заслуживает всяческого. И одобрения, и похвалы, и оваций. Но только не насмешки. Ведь, чтобы так танцевать полжизни учиться надо. А еще у балерин хоть и забавная, но очень стильная и красивая походка. С выворотом стопы. Ужасно нравится мне такая походочка. Мне не то, чтобы так ни в жисть не повторить, но и так, как артисты балета – мужчины не пройти по сцене. Благородно и аристократично. Хотя они не герцоги и не графья, а простые работяги у станка, ежедневно растягивающие своё тело и все мышцы. Но это же танец-шпанец)). Так танцевал на мадридском балу какой-нибудь изысканный гишпанец. Тайный Зорро в черной маске и с гибкой шпагой в руке. Вот ночь на дворе. Половина четвертого. Два часа как не сплю. Тишина такая, что хоть глаз, хоть ухо выколи. Но даже в этой звенящей медью кимвалов тревожной тишине глубокого тыла, когда не слышно никаких разрывов и прилётов, ни даже соседи за стеной не успокаивают плачущего ребёнка, ни усердно и ритмично не стонут и не пыхтят, исполняя первую заповедь, данную Творцом еще в Эдеме, ты понимаешь, почему дед проспал день после трех суток бодрствования. А когда вышел из блиндажа, то удивился лунному пейзажу вокруг. Немец прилетал. Отбомбился, а дед даже и бровью во сне не повёл. Достаточно получаса отключки, чтобы восстановиться. По своей жавароночьей природе всегда легче стоял на часах, если первую часть ночного времени отрубался, а потом, уже с часу или двух до рассвета бодрствовал. А вот когда уже дежурил всю ночь без сна, тут да, приходилось терпеливо сосредотачиваться, чтобы спички в веки не вставлять. Вот как-то так. Для любого танца, а тем более шпанца нужен партнер. Пусть даже не на сцене, а в роли зрителя. У писателя такой партнер - читатель. Даже если нет никакой уверенности, что твои иероглифы на стене в подвале Брестской крепости когда-нибудь обнаружат. Умираю, но не сдаюсь, прощай, Родина! Этот танец, что каждый ведет от рождения до смерти, вальс с Азраилом, незримо, неуловимо и неизбежно меняет нас. Кого-то в лучшую, кого-то прямиком в девятый круг доставляя Яндекс-доставкой Сберопиццы. О, Данте, Мильтон и Гомер, и тысячи сказителей безликих, безымянных, но живших и живых. Передатчиков эмоций и сомнений. Как у той ли то у грязи да у чёрноей, да у той ли у берёзы у покляпыя. И опускаются руки, и гладиус не покидает ножен... Гусары, молчать! Кто скажет слово "ножны" на латыни, тот будет дневалить месяц. До скончания веков. И лука тетива, как гитарная струна расслабляется, и голову повинную опустивши, снайпер молвит: "Говинда, я не буду сражаться!". Но долг воина, аскета боя, аристократа в том и состоит, что каждый должен исполнять свою, не чужую дхарму, не извлекая ни выгоды, ни кармы за добрые и худые дела. И в этом вселенский танец, дурацкий шпанец разрушителя и созидателя миров. Надеясь на коммунистическое преображение души и воскресение телесное в неотвратимом Апокалипсисе, веруя в Господа нашего, отдавшего Себя на муки крестные во искупление людских грехов и такого милого несовершенства всех свободных волей склоняться как к добру, так и ко злу, осеняю себя знамением и бормочу короткую молитву старцев русских. А танец, он оживотворяет даже неподвижное тело царевича Сакьямуни в задумчивом снободрствовании у корней священного баньяна. Пусть скачет беспокойный ум, как обезьяна! Лишь повелитель своих чувств избавлен от изъянов, в безмолвии спокойном пробуждаясь поздно или рано. На моей шинели как то раз свернулся калачиком котенок. Это был еще тот танец. Ни одна балерина грацией не превзойдет кошачью пластику. Даже спящую пластику кошачью. Простите мне эту правду, прекраснейшие танцовщицы! Ничего не осталось, кроме того, чтобы штык-ножом отрезать полу шинели, как сделал это со своим халатом Пророк, не разбуддивший кошку.
28. 03. 2024 г.