Мы с ним одной дорогой шли,
Одной железною дорожкой,
Нас судьбы смежные вели,
Толкая и подставив ножку.
Снег разбивая сапогом,
Казался он таким бывалым,
Он с жизнью близко был знаком,
С её озлобленным оскалом.
Для склоки не хватало сил,
А ноша не далась уменьем,
И он зубами закусил,
Окурок свой с остервененьем.
И это был не добрый знак,
Убогий ум созрел для мщенья;
Он поджимал в «неположняк»,
Искав козла для отпущенья.
Он рост мой смерил, оценив,
Из нужных вычтя, как скотину,
Но припозднился пропустив,
Заветный миг ударить в спину.
Я в ватник руку запустив,
Не думал, что возможна свара,
Я шёл беспечно, взяв мотив,
Сонетов памятных Ронсара.
Попутчик выбившись из сил,
Считал меня с костями сгложет.
Он громко ношу с плеч свалил,
Решив, что приказать мне сможет.
«Бери моё», - и сжал кайло,
И махом порешив управить,
Подумал, вот оно пошло,
Под страхом всё нести заставить.
«Бери назад и не борзей,
Размах не по тебе скотина», -
Замешкал он, как ротозей,
Вдруг вспыхнул и ударил в спину.
И эта обезьянья прыть,
Вместила зло в удар отживший.
И мне б на свете уж не быть,
Но спас домкрат хребет прикрывший.
Он бросил всё, я лом схватил,
Он странно по карманам шарил
Заточку не найдя завыл:
«Брось падла, задавлю!» Я вдарил.
«Как вам такое болеро?» -
Теперь я вижу не до смеха.
Я вмазал в левое бедро,
И он с путей в сугроб уехал.
Он кашу эту заварил,
В расчёте на чужую спину;
Зачем ты боже сотворил,
Такую глупую скотину?
Лом пав из рельсы выбил звон,
Такой задорный и умелый.
В сугробе копошился он,
Как в падали опарыш белый.
Стонал повержено мой враг,
Я знал, что снег его остудит.
И я спросил: «Ну что дурак,
Теперь нести полегче будет?»