О, вздор!
Оленьими ушами
Я слышу как бранится эта дама,
Но смею ли дерзнуть?
Подобно ламе,
Что поймана в ловушку злых людей,
В таком смятении я стою пред ней.
— Довольно, светлое создание,
Ты оскверняешь нашу речь!
— Ты гнусный падаль,
В любви мне клялся, и так же быстро лез к другой в постель,
И думал ли тогда меня беречь?
— Поверь же, милая,
Что слухи всё,
Я б никогда теми губами, что целовали вас всю ночь
Не льстил бы иль ласкал с такой же страстью чью-то дочь!
— Так поклянись!
— Клянусь! В квартал злосчастный не вернусь!
....
Она поверила словам,
И думает, что не предам,
Но раз доверчива настолько,
Зачем же мне зеницей ока
Хранить страсть к женщинам, жестоко!
А вот затем,
Что есть у нас обет,
И гнусности моей уж нет предела,
Если дозволю я свое же тело
Безнравственно отдать чужой судьбе.
Уж нет тогда прощения мне.
Как и другим таким особам,
Вне предпочтений и вне пола.