Исторические байки. Часть 66.
Куда еду?
Марк Твен был человеком крайне
Всё ж невнимательным. И то
Качество его регулярно,
В курьезы втягивало там.
К нему раз в поезде подходит,
Контролёр, чтоб билет спросить.
Отчаянно рылся в карманах,
Твен, но не мог тот отыскать.
Работник этот согласился,
Проверить позже тот билет.
Вместо того ж, чтоб стать спокойным,
Писатель разозлился там:
«Нет, я обязательно всё ж должен,
Найти проклятый сей билет.
Иначе же как я узнаю,
Куда я еду?!» - зло сказал.
Вызывающе поведение.
1925 год
Всеволод Мейерхольд с женою как – то,
С Райх Зинаидой прибыли,
В Рим. По нему много гуляли…
Он очень их очаровал.
В одном красивейшем же месте.
Те страстно целовались там.
И вот за этим их занятьем,
Застали полицейские.
Парочку ту арестовали…
За непристойность действий их.
А в полицейском их участке,
Те переводчика нашли.
И переводчик доказал им,
При помощи же паспортов,
Что арестованные эти –
Законные муж и жена.
Полицейские извинившись,
В гостиницу их отвезли,
Там даже на своей машине,
И удивлялись по пути:
«Да, муж целуется с женою!
На улице! И со своей,
Собственной женой! Жена с мужем!
Со своим мужем собственным!
У нас такого не бывает…»
Достойный ответ.
Советский режиссёр маститый,
Разнос в театре учинил,
На репетиции однажды,
Раневской, знаменитой той.
«Своими выходками, - начал,
Мэтр кричать, - сожрали вы,
Весь замысел мой!». А на это,
Раневская ему в ответ:
«То – то у меня уже чувство,
Дерьма наелась будто я» -
Раневская пробурчит громко,
Но режиссёр услышал то.
«Вон из театра!» -мэтр взбесился.
Подойдя к авансцене же,
Ответила ему актриса:
«Вон из искусства!» - там ему.
Награда.
На воинских как –то манёврах,
Которыми командовал,
Сам Николай (1), его пехота,
Капусту потоптала там.
Помещику на огороде.
Потребовал тот возместить,
Ущерб ему. Царю доложат.
Тот адъютанта там послал.
Чтоб выяснил, какая ж сумма,
Устроит компенсации,
Решил воспользоваться хитрый,
Помещик, ситуацией.
И он сказал, что ему деньги,
Горе его не возместят.
Но получить он согласился,
Какой ни будь орден взамен.
Услышав, государь, об этом,
Приказал отчеканить там,
С надписью же железный орден:
«За капусту» - на нём слова.
Помещику орден вручили,
Но с повелением царя:
«Носить на груди, не снимая!»
Вот так был награждён царём.
Папа на сцене.
Сергей Мартинсон, актёр, как – то,
Играл Бабу – ягу. А сын,
Его там, Саша пятилетний,
Из зала наблюдал за ним.
По ходу действия старуха,
Мерзкая, там смогла поймать,
Положительного героя,
Обрадовавшись, став плясать.
С другой там нечистью кривлялась…
И напевая что – то там:
«Мы тебя вот теперь изжарим!»
Юный зритель волнуется…
И вот в страшный момент на сцене,
Когда баба – яга должна,
Совсем героя изничтожить,
На весь там зал раздался крик:
Сына артиста Мартинсона:
«Папа, ты дурак!» - крикнул он.
Спор.
При возвращении с Европы,
Царь Пётр Первый на одном
Из пиров –обвинять стал Польшу,
Во множестве её грехов.
Дошёл даже до кулинарных,
Пустяков: «В Вене ж – потолстел
Я от еды очень хорошей,
Польша бедная ж всё сожрёт.
Польский посол на то обижен.
Который полным всё же был:
«Я удивляюсь, что случилось,
С Вашим Величеством, мой, друг?
Я там родился и воспитан,
Однако, как вы видите,
Я разжирел». Пётр возражает:
«Не там – в Москве отъелся ты»
Обед.
(Де) Талейран - Перигор Шарль Морис,
Министр иностранных дел,
Франции, пригласил к обеду,
Русскую даму как - то раз.
На целый час та опоздала.
Но Талейран встретил её,
Радушно там. Но не сняв «маски»,
Милейшей - что –то там сказал.
К соседу он там обратился.
Произнеся старинную,
Греческую там поговорку,
На древнегреческом к тому ж:
Коль женщина не молодая,
И та не хороша собой,
То она не должна по сути,
Заставлять себя долго ждать»
Какого ж было удивленье,
Как обратилась дама та,
По – гречески к гостям застольным
Что сделали про ту намёк:
«А коль женщина так несчастна,
Что должна всё ж обедать та,
С невежами, то ей, конечно.
Незачем торопиться уж…»
Дельный совет.
Раз начинающий художник,
Жаловался известному,
Польскому живописцу, он там,
Темы истории писал.
К Яну Матейко обратился:
«Обычно полотно пишу,
За два – три дня, но ждать, как купят,
По два года приходится!»
«Совсем не надо ждать, – заметил.
Матейко Ян, и дал совет, -
Два года лучше вы пишите,
Она ж продастся в 2 - 3 дня!»
У ворот рая.
У Боголюбова Алёхин,
Чемпион мира выиграл там,
Блестяще матч. И он придумал,
На эту тему анекдот.
«Приснилось мне, что я вдруг умер,
У ворот рая – Святой Пётр,
Меня спросил: «Кем был при жизни?»
Сказал честно: «Я – шахматист»
Святой же Пётр удивился:
Маэстро шахматный? Ну, нет.
Таких мы здесь в рай не пускаем!»
Собрался я уж уходить.
Но тут средь облаков заметил,
Я Боголюбова. Тогда,
Спросил я у Петра Святого:
«А он же почему в раю?
Ведь и он в шахматы играет!»
На это улыбнулся Пётр:
«Ну что вы, - мэтру заявляя, -
Это ему лишь кажется».
Здравый смысл.
Готовили в Большом театре,
Глинки, новую оперу:
«Иван Сусанин». На просмотре,
Комиссия – с министром там.
Иван Большаков, тот министр,
Кинематографии, был.
Всё. Посмотрели и решили,
Что финал нужно всё же снять:
«Что в нём: «Славься русский народ!», мол,
Слишком много церковности,
Патриархальщины к тому же»
О том доложат Сталину.
А вождь подумал и решил так:
«Поступим по – другому мы:
Финал оставим. Большакова ж,
Снимем». Вот так решил там вождь.
Вышел из положения.
После учёбы Броневого
Леонида отправили,
В уральский один драмтеатр,
И вот первый спектакль шёл.
Без слов актёру роль там дали,
Милиционера. А тот,
Бандита приводил к допросу,
Потом обратно уводил.
Допрос вёл пожилой «полковник».
Третий спектакль уже шёл.
Вдруг пожилой там отлучился,
Велев за него допросить.
И он нетвёрдыми шагами.
Там за кулисы вышел вон,
Как оказалось, у артиста,
Очередной запой пошёл.
Испариной Лёня покрылся,
Что делать – и сел он за стол,
И закурил… А за кулисой,
Театр в сборе – всё, провал!
Однако Броневой успешно,
Вёл сцену. Пока не пришёл,
Момент фразы к тому бандиту,
Что пожилой должен играть.
«А вы знаете, подследственный, что на сумочке
Убитой кассирши обнаружены… - и тут у него
Вылетело из головы «… отпечатки, идентичные вашим»
Запнулся Броневой, продолжив:
«…следы похожие на ваши!»
«Бандит» сидевший спиной к залу,
Затрясся с хохота, всхлипнув…
«Что, заплакал! – Броневой продолжил,
От напряженья побледнев, -
Не так ты ещё ж зарыдаешь!»
С сцены буквально уползли.
(За спасённый спектакль Броневому выписали
Благодарность и премию)