Не купайтесь под полной луной

               
                НЕ КУПАЙТЕСЬ ПОД ПОЛНОЙ ЛУНОЙ!

         Они приехали в этот посёлок весной, в апреле-месяце, в самом его конце. Купили домик у обрамлённого ивами да ракитами пруда, вплотную к которому тёмнозелёной стеной примыкал сосновый бор. Помимо пяти соток прекрасного чернозёма, прежние хозяева оставили им сад с тремя ещё крепкими яблонями-вековухами и одной, давно одичавшей, старушкой-грушей; один угол сада заполонила малина, в другом царствовала ежевика... Словом, живи, радуйся жизни!. Да и чего ещё надо сорокапятилетней вдовушке (муж год назад умер -- какой-то гадости напился) с восемьнадцатилетним, пока ещё ничем не обременённым сынулей Гришенькой. В армию Гришу не взяли; ещё там, на северах, в его организме доктора призывной комиссии нашли что-то не очень совместимое с солдатским бытом, и забраковали парня -- "белый билет" ему вручили... Гуляй, казак! Порекомендовали только от жирного отказаться, зато подналечь на капустку квашеную, да сок свекольный пить чуть ли не декалитрами...Фи, какая бяка этот свекольный сок!
         Григорий был широк в кости, худ и длинен, а с лица красив, и в него сразу же втрескались почти все поселковые ветреницы. Грише же глянулась Стешенька: большеглазая, светлокосая и, как ему показалось, стеснительная. Но уже при второй их встрече "стеснительная" спросила:
      -- Гриш, ты с девушками целовался? Впрочем, можешь не отвечать: вижу, что нет... А хочешь, я тебя поцелую... в губы?
      -- В губы?! --  переспопросил -- Зачем?.
      -- Просто так
      Не поцеловала -- коснулась только, а Григория будто жаром обдало...
      -- Какой ты худенький! -- вздохнула Стешенька. -- А меня маманька всё пичкает, пичкает... Откормила, как рождественскую гусыню...
      -- Да не гусыня ты, -- смущённо вымолвил Гриша.
      -- Правда?
      -- Конечно.
      -- Гриш, а уж какой: ужасный или ужастый?
      -- Не знаю... Наверное и такой и такой...
      Стешенька подшморгула:
      -- Да, наверное. -- И вдруг: -- Гриш, это правда, что ты стихи пишешь? -- Её провожатый, уже окончательно пришедший в чувство, молвил:
      -- Правда... для себя. Да, только для себя, ни для кого больше...
      -- А для меня сможешь? Вот тут, прямо щас! Как это там у вас -- эспромтом, что-ли.
      -- Экспромтом?! -- растерялся стихотворец. -- А про что?
      -- Да про что угодно... О, давай про моего соседа. Он вчерашней ночью спьяну зачем-то полез на грушу и упал оттуда; скорую вызывали...
      -- Не знаю... Попробую, -- ответил Гриша. Он вздохнул, зачем-то поглядел вверх, зашевелил губами, прижмурился и через пару минут выдал:
      "Щербатый месяц; ночь тиха, беззуба...
       на южном неба склоне -- ни звезды...
       Я слышал грохот -- кто-то рухнул с дуба;
       кажись, сосед твой: он был пьяным в дым!" Ну, как?
      -- Нормальненько. Но только не с дуба, а с груши упал дядь Вася. Не надо врать!
      -- Значит мне послышалось... Прости!
      -- Да ладно... -- Стеша поковыряла носком кроссовки траву и вдруг спросила: -- Гриш, я красивая?
      Потом встала со скамейки, отошла на шаг, подбоченилась, приподняла подбородок...
      -- Что молчишь?
      -- Ну, как тебе сказать... -- смешался Григорий.
      -- Скажи, как есть -- правду скажи. Я тебе нравлюсь? Ну, там, личиком, фигуркой; разве у меня плохая фигура? А бёдра...Дай твои руки! Не бойся, ну же. Держись вот здесь... покрепче... Да, да, так, так! -- Стешенька зашатала бёдрами.-- Так нравлюсь я тебе или нет?
      -- Да, нравишься! -- выдохнул Гриша. -- Очень нравишься!
      -- А ты бы взял меня замуж?
      -- Не знаю... А тебе хочется замуж?
      -- Да, хочется, очень! За тебя... -- И вдруг: -- Слушай: айда купаться!
      -- Купаться?! -- опешил Григорий. -- Но ведь холодно... И потом -- луна полная... А при полной луне купаться опасно -- так я слышал...
      -- Чушь. Полная чушь! Раздевайся. Ну, не хочешь -- как хочешь, а я окунусь.
         Стешенька сбросила платьишко... В лунном свете её тело словно фосфорисцировало.... Она подошла к воде, ступила в неё,зябко поёжилась... Минута, и вот Стеша уже плывёт; растерзанные лунные блики разлетелись на сотни и тысячи осколков; она уже на середине пруда... Снял с себя одежду и Григорий...
                *   *   *
         Первыми подали сигнал тревоги самые ранние "птички" -- рыбаки. Они-то и увидели на берегу подле дамбы лёгкую одежонку: две пары кроссовок, девичье платьице да ребячью рубаху со штанами. Подумали: "Чего это они в такую рань! Ить холодно ишо... Хм, дык и на воде их нетути...Може в кущах?" Покликали-покликали -- не отозвались... "Эге, -- покумекали мужички,-- дело швах; не до рыбалки, братцы, тут... Айда к участковому..." Достучались! А тот -- в райотдел... Ну, а там и закрутилось-завертелось: понятые, свидетели, следаки...
         Водолазы нашли их лежащих рядышком,. Стешенька лежала навзничь, с широко открытыми глазами и раскинутыми в стороны руками; лицо её выражало искреннее недоумение: "Зачем я здесь? Зачем, скажите!" Григорий же лежал на боку, цепко ухватившись левой рукой Стешеньке за косу и прижав коленки к подбородку; он словно спал -- спал сладко и безмятежно....
         Помимо родителей утопших и их родни у плотины собралось чуть ли не половина посёлка. Все охали да ахали, да сокрушенно головами качали: "Ну, как же так? Молодые, ещё и жизни не видели и -- на тебе..." -- "Может выпимши были?" -- "Да ты что! Стешка окромя лимонаду, разве только простоквашу..." -- "Да, да, да... А отчего ж тогда сие с ними приключилось?.." -- "А Господь их ведает..."
                *   *   *
         Следователь оказался дотошным малым и довольно быстро управился со свалившимся на него стопроцентным "глушняком". Начал же он с наиглупейшего вопроса к матери Григория:
      -- Умел ли плавать ваш сын, Анна Матвеевна?
      -- Вы знаете... Кажется, нет, -- неуверенно произнесла женщина.
      -- Так "да" или "нет"?
      -- Нет, не умел...
      -- Почему? Почему вы не научили его этому?
      -- Понимаете, -- вздохнула бедолага, -- мы всю жизнь на северах... ну, на тех, которые зовутся крайними; где нам было его учить?
      -- Да хотя бы в том же бассейне...
      -- О чём вы говорите! Какой бассейн? нам в ванной поплескаться и то было верхом блаженства...
      -- Ну хорошо, но ведь в отпусках-то вы бывали и наверняка на морях отдыхали, и конечно же с вашим сыном. Разве не так?
      -- Да, да, конечно, а как же... И на море бывали... На Азовском, в Бердянске... Оно всегда тёплое и нешумное... И Гришенька был с нами -- как без него?..
     Она завсхлипывала. После недолгой паузы следователь спросил:
      -- И что вам мешало научить его плавать?
      -- Ох, ну как вам сказать... Понимаете, он очень боялся воды, а если и купался, то всегда подле бережка; он даже до колена и то не всегда заходил... А тут муженёк-алкаш; ему не до сына было -- всё по пивнушкам бы шляться, а я... Простите, забыла как вас...
      -- Виталий Андреич меня, -- напомнил тот.
      -- А я, Виталий Андреич, -- продолжила женщина, -- я и сама плавать не умею -- куда мне учить... Вот только скажите, будьте добры, как это всё соотносится с тем, что произошло с моим сыном и его девушкой; неуж-то вы думаете он полез купаться?
      -- Нет, я вовсе так не думаю... Между прочим, Стеша прекрасная спортсменка и плавала она великолепно. Но в ту ночь ей стало плохо...
      -- Из-за полной луны, да? -- чуть слышно вопросила его собеседница.
      -- Ничего мистического. Дело в том, что девушка страдала весьма редким заболеванием, при котором человек на время, -- на совсем короткое время, -- теряет сознание, а потом вновь приходит в себя и ведёт так, словно с ним ничего не произошло несколькими минутами ранее. Вероятно этот приступ и настиг Стефанию в воде...
      -- Ну, а мой мальчик здесь причём?
      -- Ваш мальчик бросился её спасать.
      -- Как? Но ведь Гришенька...
      -- В ту минуту он об этом не думал... У вас был хороший сын!

                Владимир ХОТИН