Палестина, Палестина…
Там, где море и пустыня,
Древо древнее оливы,
И на час халиф…
Лик прикрыв платком куфийским,
Пляшет Лоуренс Аравийский
Арабески на верблюде.
И Омар Шариф
Вместе с Питером О'Тулом
Пьют арак и дразнят мула,
Провожая взором пряным
Сонм арабских дев.
А вокруг клубится рынок,
Бахромой струится дым… О,
Как любил нюхнуть кальяна
Лев, разинув зев
С бронзо-рыжего фронтона!
Вторил звонким камертоном
Вальсу дервишей суфийских
Красок аромат.
Это было, это было…
Солнце встало и застыло,
Взор, в слепом оцепененье
Вперив в автомат.
Стала сказка смертным зельем:
Всех загнали в то земелье,
Где за проволокой колкой
Радость не живет.
И еврей плюет в араба:
«Мы вам вновь устроим Накбу!»
Сытый сеттлер нагло выпер
Толстый свой живот
Пред растерянным семейством:
«Вон пошли! Священнодействам
Наши предки предавались
Здесь, в родной земле,
Два назад тысячелетья!
Мы вас всех погоним плетью!
Непокорны? - Задымим ваш
Пепел в смрадной мгле!»
И десятки тысяч разом,
От Вест Банка и до Газа,
Разлетелись на осколки
Судеб, душ и тел:
Коллективным наказаньем
Заплати за притязанье
На свободу от колючих
Проволок и стен!
Обезноженный ребенок
Знает истину с пеленок:
Палестинский хлеб так горек -
Горя не сочтут.
Обезрученный ребенок
Просит куклу у сестренок
Подержать перед глазами,
Чтоб сбежать в мечту…
Мальдельштам замолк в бесстишье.
Рубинштейн потух в затишье.
Яша Хейфец сердцем скерцо
По струне растер:
«Мы наш гений созидали
В храме Света и Печали.
Наши музы от бесчестья
Бросились в костер!»
Украина, Украина…
Сине-желтая картина.
Там забытых предков тени
Воскресают вновь…
Друг мой, помнишь Коростышев?
Реку Тетерев? Потише
Говори, - вспугнешь ночную
Птицу наших снов.
В снах тех - детские надежды,
Наших бабушек одежды,
Да вареники с малиной,
Да веселый смех…
Прикарпатские русалки,
Гарны парубки, рыбалка,
В звездных сумерках гаданья,
Кошек теплый мех…
Земляничные поляны,
Рощ сосновых воздух пьяный,
Молоко из-под коровы,
Детская любовь…
Где тот хлопец?.. Жив иль сгинул,
Защищая Украину?
Иль водою из колодца
С ран смывает кровь?
Из рашисткой из столицы
Ржавых танков гусеницы
Расползлись, как злые змеи,
Давят чернозем.
Тот, кто звался русским людом
Стал презренным и ублюдо-
Уркаганским подлым сбродом.
И торчит гвоздем
Над земным воздушным шаром
Из дистопии кошмара
Их пахан, лоснясь от крови
С убиенных тел.
Кто бы выдернул из зада
Глобуса тот гвоздик адов?
Кто б над черепом паханским
Гнева меч воздел?
В это самое мгновенье
По украинским селеньям,
Буквой Zет прикрывши подлость,
Рыскает орда
Упырей и мародеров.
И могил безвестных шорох
Шепчет нам о злодеяньях,
Крик земле отдав.
Лев Толстой в гробу стенает.
Петр Ильич к сердцам взывает.
А Рахманинов, сжав пальцы,
В бездну врезал взор:
«Совесть нам слова слагала.
Боль нам ноты диктовала.
Нашим музам ваш кровавый
Не снести позор!»
Катерина Ксеньева, 2024.