Нам времена порою создают,
Прекрасный образ радующий взгляд
И так же свой уничтожают труд,
Лишая всех красы, что им дарят.
Как время сгубит лето по зиме,
Листву и травы холодом сковав
И соки их застынут ,и оне,
Уснут в снегах, навек в забвение впав.
Но если память лета не хранить,
Эссенции цветов собрав в хрусталь,
Порвется красоты живая нить,
Останется о ней одна печаль.
Цветы, как всё, уйдут в удел утрат,
Но можно сохранить их аромат.
Отригинал и подстрочник Шаракшанэ:
Those hours that with gentle work did frame
The lovely gaze where every eye doth dwell
Will play the tyrants to the very same,
And that unfair which fairly doth excel;
For never-resting time leads summer on
To hideous winter and confounds him there,
Sap checked with frost and lusty leaves quite gone,
Beauty o'ersnowed and bareness every where:
Then were not summer's distillation left
A liquid prisoner pent in walls of glass,
Beauty's effect with beauty were bereft,
Nor it nor no remembrance what it was.
But flowers distilled, though they with winter meet,
Leese but their show; their substance still lives sweet.
Те часы, которые своей тонкой работой создали
прелестный образ, на котором останавливаются все взгляды,
поведут себя как тираны по отношению к нему же
и лишат красоты то, что все превосходит красотой,
поскольку неутомимое время ведет лето
к отвратительной зиме и там губит его:
соки будут скованы морозом, а пышная листва исчезнет,
красота будет занесена снегом, и всюду будет голо.
Тогда, если эссенция лета не была сохранена,
жидким узником, заточенным в стеклянных стенах,
вместе с красотой будет утрачена ее животворная сила,
не станет ни красоты, ни памяти о том, какова она была.
Но если из цветов выделена эссенция, то, хотя их постигает зима,
они теряют* только свой вид, а их сладостная сущность по-прежнему живет.