Перейду через мост. Там уже ожидают
невидимки в плащах из древесной коры.
В марте часто гуляют мгновения мая,
в чьих дождях обожают купаться миры
миллиардов иных. Мне по сердцу другое.
Одиночество смерти. Всезнания грусть.
Переходы от счастья к немому покою,
чьи условия знаю почти наизусть.
Да, народу паяцы не очень по нраву,
и, пожалуй, он, вечно других не любя,
поступает так, пользуясь злостью как правом
осторожно спасать от таких вот себя.
Мне же что… Пару радуг - и все распрекрасно.
Я ведь сам этой радугой часто бывал,
обнажаясь улыбкой для глупо несчастных,
в чьей судьбе за провалом был новый провал.
Идиотская власть. Безрассудство богатства.
Дефлорация сладких в невинности душ.
Нет. По мне, так честнее пиратство
на сверкающей глади постливневых луж.
Что в касаниях с людом? - Тоска да тревога.
Ни мелодии дивной, ни меры холста,
ни стихов с восхищеньем ошибками Б-га,
ни волшебного мрамора с болью Христа.
Ведь когда ты гуляешь по белому свету,
напрягаясь одним безрассудством своим,
убеждавшим: тебя то в реальности нету,
и твое отражение в зеркале - дым,
ты становишься времени духом и плотью,
для которого муки пространства - пустяк.
Остальное - не важно. Всевышнему «вот я…»
ты прошепчешь, как нищему бросишь пятак.
А уж Он, насмотревшийся разных изделий,
обязательно примет тебя, бунтаря,
ибо кто-то же должен был детям и Геле
показать, что любить - это верить не зря.
Так что… тихо бреду средь собачьего лая,
никого не впуская в себя до поры,
чтоб попасть через мост. Там уже ожидают
невидимки в плащах из древесной коры…