В безвременье обжился и привык
В том феврале подлунно-високосном
Не греет даже финский пуховик
Не ждешь но Ева распускает косы
Вновь коньяки настаивает март
На ход ноги а может на рябине
Уходит бесприютная зима
Под горловое пенье рыб глубинных
В компании седеющих Мальвин
На фоне оседающих сугробов
Став поводом для сплетен и молитв
Летит апрель под гул вечерних пробок
Он буратинной дерзостью смешон
В нем Ева умиляется младенцу
На Пресне непривычно хорошо
Когда он улыбается по-детски
Как будто радость вылили из шайки
На всё хватает бодрости и сил
И ты стоишь смущенным попрошайкой
Хотя об этом даже не просил