3. НАША ПРОЗА
Рассказы
Александр ВОРОНИН
(г. Дубна, Талдомского г.о., Московской обл.)
Член Союза писателей России
ТЕАТР
Театр – такое ёмкое и многоликое понятие, что прежде, чем писать о нём, надо определить рамки воспоминаний. Я могу что-то сказать только о советском театре средней полосы России. Другие театры я видел лишь в кино, по телевизору или читал о них. Хотя, как и обо всём, учитывая накопленный жизненный опыт и мою любознательность, могу о театре говорить часами. Было бы кому слушать. Особенно о жизни артистов – как они гуляют-изменяют, женятся-разводятся, как получают роли и работают над ними. Сейчас вся жёлтая пресса только об этом и пишет.
Я знаю много людей, которые ни разу в жизни не были в театре. В силу разных причин – географических, материальных, умственных. Моя бабушка всего несколько раз за свою жизнь выезжала ненадолго из деревни. Не только театр, она даже море никогда не видела и не купалась в нём. Работала с рассвета до заката за трудодни в колхозе. У неё каждый день был свой театр, своя сцена, свои зрители – муж, дочки, хозяйство, односельчане, внуки. 98 лет она достойно играла свою роль. От остальных родственников тоже ни разу не слышал, что они были в театре. Мои папа с мамой были белыми воронами среди родных. Они мечтали всем троим детям дать высшее образование и вывести в люди, как тогда говорили. Поэтому поощряли наши увлечения, сами записывали в разные кружки, водили на выставки и концерты, отправляли на экскурсии.
Мне повезло родиться в городе в 125 км от столицы. В советские времена в театры, на выставки и в музеи возили целыми автобусами от предприятий. В Малый театр я попал ещё школьником вместе с родителями. Ничего не запомнил, кроме гладкого плюша, которым был обтянут балкон или ложа. Весь спектакль я гладил его и до сих пор руки помнят то удовольствие от первого посещения театра. Больше в такие театры я не ездил. Много раз был в театре зверей Дурова, на новогодних представлениях в Кремле и в Лужниках. А вот в цирке не был ни разу.
Заядлым театралом я стал с 1976 по 1982 год в Иванове. Летом, после экзаменов в университете, мы ходили расслабиться в театры. Местные уезжали на гастроли, а в город приезжали труппы со всего Союза и каждый год разные. Так что, получая высшее образование, я приобщался и к театральной культуре страны. Ходили мы для разнообразия и на балет, и в оперу. Не сказать, что были в полном восторге от качества постановок, но многое нравилось. Тем более, что эти походы мы называли культурной программой, и очень гордились, что становимся если не элитой, то хотя бы богемой.
И к нам в город приезжают до сих пор разные артисты. Иногда со спектаклями, а чаще с концертами и творческими вечерами. Но смотреть спектакли в наших Домах культуры, это не совсем то, что в родных стенах театра. Аура не та. Всё время помнишь, что ты дома, а не в гостях в храме Мельпомены. Да и народ перестал ощущать поход в такой театр праздником. Женщины ходят в джинсах, а мужчины в свитерах и без галстуков.
У нас в Дубне тоже существовали разные театры – народные, детские, оперные. В одном из них даже играли мои родственники. В ДК “Мир” я смотрел постановку “Кремлёвских курантов” Погодина и спектакль про партизан. В одном мой дядя играл матроса, в другом – полицая. Ленина играть не доверили, он был тогда беспартийным. Часто водил дочку на детские спектакли, и пока она сидела в зале, весело проводил время в буфете.
В 1980-х годах, будучи проездом в Риге, попал на спектакль Ленкома “Юнона и Авось”. Купил за рубль билет на галёрку, откуда видно и слышно было плохо. Зато гуляя перед началом вокруг театра, минут двадцать стоял рядом с Караченцовым и Абдуловым. Они курили у служебного входа. Говорили о всякой ерунде, даже не о театре. Запомнилось, что Караченцов был в простом синем трико с вытянутыми коленками. Я в таком же ходил дома и работал на огороде. Оба стояли в расстёгнутых рубахах с закатанными рукавами. А вот на сцене играли в белых рубахах с кружевами.
Несколько раз был в хорошем театре в соседних Кимрах. Вот там ощущение праздника и приобщения к высокому искусству для избранных не покидает. В простом районном городке сумели создать театр, который по качеству не уступает приезжающим на гастроли москвичам.
ЭПИГРАФЫ
У больших настоящих поэтов в стихах всё ясно и понятно. Так же как и у хороших писателей. Просто у них произведения побольше объёмом и пока там доберёшься до сути, докопаешься до смысла, поймёшь, что хотел сказать автор... Но результат примерно тот же. На то они и мастера слова.
Тем, кто пишет о чём-то конкретном, земном, тому эпиграф не нужен – и так всё ясно: что хотел сказать автор, кому адресовано его произведение и получилось ли у автора задуманное. “Уронили мишку на пол, оторвали мишке лапу. Всё равно его не брошу – потому что он хороший”. Зачем здесь эпиграф?
А я не поэт. Не мастер слова. И даже не философ по жизни. Но я умный, начитанный, много видел и слышал, я разбираюсь в людях, тонко чувствую настроение души человека. У меня много всего накопилось внутри, мне хочется всем этим поделиться с кем-то, а слов мало. И вдохновение обычно приходит, когда я один. Даже если есть собеседник, он меня услышит и поймёт, то до всех остальных моё творчество останется тайной. А хочется уже рассказать всему миру о том, что я видел, слышал, понял за свою жизнь. Возраст-то уже генеральский. Да и годы стали пролетать стремительно, могу и не успеть.
Начинаю писать стихотворение или рассказ: то слов мало, то они повторяются часто, то скучно получается, казёнщина, штампы, сразу вспоминается, что на эту тему столько всего уже понаписано до меня… Стихотворения короткие писать не умею и не люблю, а длинные самому читать противно и стыдно их показывать кому-то. И всё время мучает мысль о недосказанности – надо бы про это добавить ещё, и про то… Если пишешь просто для себя, в стол, для успокоения своей души – это одно. А когда представляешь адресата, кому пишешь, то стараешься, чтобы до него сразу дошёл и смысл, и замысел, и то тайное, что хотел сказать, но не смог или не сумел, лишь намекнул и спрятал свои пожелания и мечты между строк.
Вот написал стихи о красивой женщине – вроде бы всё в ней сумел воспеть: ух какая, ах какая, мне б такую! Сам себе удивляюсь, откуда и слова взялись. Будто нашептал кто-то. Но это только я так её вижу, к тому же между строк, как мне кажется, вложил в десять больше, чем написал словами. Когда читаю, всё это непроизвольно всплывает перед глазами, жалею её, себя, свою непутёвую жизнь, мечтаю, что было бы, если бы – и слёзы из глаз ручьём… Кажется, что лучше и не напишешь. Как у Пушкина: “Над вымыслом слезами обольюсь…”
А те, кто будет просто читать стихотворение, меня не знают, её не видели, у них своя жизнь и свои романтические истории, для них мои написанные бессонной ночью слова – просто чёрные буквы на белом листе. И что делать? Как разбудить их воображение, чем заинтересовать? Бегаю по комнате, от безысходности рву на голове волосы… Иногда сразу, а часто много дней или месяцев спустя, память подсказывает мне нужные слова, строчку или куплет из песни. Сразу становится ясно – вот оно то, что надо, это я и хотел сказать, но не сумел, не получилось. Точнее, ярче, умнее, красивее уже не скажешь. Беда в том, что эти слова уже кто-то сказал до меня и если их повторить, то получится плагиат и позор на мою седую голову.
Остаётся только эти строки сделать эпиграфом. Кто не понял, про что стихотворение или рассказ (или не дочитал до конца), тот хотя бы что-то поймёт из эпиграфа. И я доволен тем, что произведение приняло законченный вид – ни убавить, ни прибавить. Получается так, что половину сказал я, а половину – за меня объяснил читателю эпиграф. И в итоге – стопроцентное попадание в тему, если, конечно, так бывает в искусстве и в жизни.
Хотя существует мнение, что в хорошем произведении обязательно должна быть изюминка, загадка, она и должна удерживать внимание читателя, будить его воображение, не давать ему забыть прочитанное. А если конец не конкретный, то читатель сам в муках и терзаниях будет пытаться угадать, чем же всё это закончится, что имел в виду автор и почему не дал чёткого ответа на все вопросы.
А я простой бытописатель. Моя цель – не попасть в школьные учебники со своими стихами и рассказами, а рассказать своим детям и внукам, родным, друзьям и любимой женщине о том, что я успел увидеть в жизни. И пока я доволен результатом.
Два слова о том, как подбираю эпиграфы. По-разному. Иногда уже эпиграф есть (очень понравилась цитата), а рассказа или стиха ещё долго нет. Обычно бывает так, что читая или слушая что-то чужое, отмечаю понравившееся, тут же вспоминаю, что у меня есть похожее и начинаю их совмещать вместе. И третий вариант, когда я целенаправленно, под конкретное произведение (в чём-то оно мне кажется незавершённым), ищу эпиграф, чтобы прояснить задуманное. Дошёл до того в этом постоянном поиске, что не могу остановиться, и уже появился даже бзик – подобрать ко всему, что написал по эпиграфу. Ни у кого такого нет, а у меня будет. Вот и к этому рассказу сейчас полезу искать эпиграф в сборник Игоря Губермана. Что-то там похожее я раньше встречал.