За высокой оградой – шаги,
Шелест гравия и кринолина.
Каждый шаг отдавался в крови-
Этот миг – избавление от сплина.
Повстречались мы в Божьем храме,
На пасхальной вечерней службе.
Она что-то шептала даме,
Когда поп прогремел: «Аллилуйя!»
Я взглянул в её очи печальные,
Нас пронзили осколки «стрелы»,
А молитвы слова начальные
Вдруг особый смысл обрели.
Выходя за ворота храма,
Я сумел передать ей записку.
Ничего не заметила дама,
Хоть прошёл я от барышни близко.
В том послании молил о свидании,
Уверял в первозданном чувстве.
Время встречи наметил заранее:
У ограды в беседке узкой.
Ты стояла, склонившись к перилам
Небольшого моста чрез ручей.
Крона липы тебя укрыла,
Создавая уютную тень.
Подошёл я, заметно робея,
Отчеканил и имя, и звание.
Оглянулась она, бледнея,
И чуть слышно сказала: «Я – Аня».
Угнетённый, страдающий лик
Подтвердил мои мрачные мысли.
Я сумел догадаться вмиг:
«В семье горе и нужно помочь,
Успокоить душевный крик».
Я в то время заканчивал курс
Петербургской Морской Академии
И понять, что причина болезни, гнус,
Не составила затруднения.
Маму Ани лечил я долго;
Здесь не может быть быстрых успехов,
Но изрядный армейский опыт
Мне помог устранить помеху.
Вместе с мамой воспрянула Аня,
Оживились глаза, заискрились.
Смех её расплескался как пламя,
Кринолины и те закружились.
Время тяжкой болезни маменьки
Очень сблизило наши сердца.
Растворились на окнах ставенки,
Изумрудила веток листва.
Был затеян ремонт-реставрация,
Перестроен конюшенный двор,
Аня в доме летала, как Грация,
Всюду слышен её разговор.
Ане сделано мной предложение
И воспринято благосклонно,
Мать одобрила намерение
И намечен был срок условно.
Я безбедному счастью не верил
И томило меня предчувствие.
Накануне помолвки мерин
К ним доставил кузена бесчувственного.
Сердобольная Анны душа
На страдания кузена откликнулась.
Кринолином уже не шурша,
Помогать пострадавшему ринулась.
Осмотрел я героя внимательно
И решил: он быть должен в строю,
Но кузенова привлекательность
Превзошла щепетильность мою.
Я заметил: все помыслы Ани
Обратились к больному лукавому.
Он рассказывал, что с поля брани
Еле выбрался по нраву бравому.
Мне не нужно быть проницательным,
Чтоб роман разглядеть возникший.
С недалёкой простившись маменькой,
Я ушёл с головой поникшей.
Слуги, время спустя, сообщили,
Что Кузен, наигравшись, уехал.
Аню с мамой как будто побили,
Про помолвку напрочь забыли.
Годы шли, прихворнула матушка
И сошла в мир иной незаметно.
Повредилась умом моя Аннушка,
Улыбается всем приветно.
По развалинам бродит потерянно,
Перепачкана сажей и глиной.
Что-то ищет былое, утерянное,
В чёрной шляпке и кринолине.
Та ограда, беседка ветхая
Оплелись ядовитым плющом.
Под шагами гравий не слышен:
Поросла дорожка хвощём,
А в хвоще копошатся мыши.
14.03.20
;