Дудинка. Кошкодавы
Нет, речь здесь не о репрессированных, погибающих в рудниках Норильска, где
"посчастливилось" потрудиться и моему папе , Иващенко Дмитрию Тихоновичу ,
работавшему в Харьковском Горсовете освобожденным партийным секретарем и на суде
в 1938 году узнавшем, вдруг, что он враг народа. Папе повезло. Он выжил и даже
стал начальником серьезного производственного участка в Дудинке.
Вернуться в Харьков ему, как и многим другим, было запрещено.
Мы с братом, дети уже начальника Угольного участка Дудинского морского порта,
чувствовали себя не то, что не обделенными, а даже, в некотором роде, привилеги
рованными: от Участка перед нашими окнами соорудили качели, песочницу , качель -
лодочку, куда приходили играть дети из других домов.
Это была преамбула, чтобы объяснить, каким таким образом наше детство от рожде
ния до 7-летнего возраста прошло за Полярным кругом , на каком таком основании
я вспоминанию Дудинку - город, в котором я родилась о-очень давно, как родное и
любимое до сих пор место. Хотя и говорят, что мать не та, что родила, а которая
вырастила, не забыть мне бирюзовых ледяных глыб Енисея в ледоходе, солнечного
цвета жарков в тундре, танца ромашек на холодящем щеки ветерке.
Но - о кошкодавах. Было в городе такое поветрие - краем уха мы, дети, слышали -
убивать животных - кошек, собак. Было это давно, годах в 1958-59 прошлого века.
Мне не было еще семи, в школу я не ходила. Шли мы летом с подружками к Енисею.
Дом наш стоял почти над обрывом - к пристани пассажирских пароходов. Перед домом
расстилался небольшой луг. Справа, недалеко от нашего желтенького 2-этажного
дома был яр, яма, понижение к реке, называемое, почему-то Шанхай. Прибрежная
полоса была тесно застроена частными домиками, вернее, их можно было назвать
халупами.
Луг перед домом заканчивался крутыми лестницами -одной, второй -ведущими к
пристани.
Слева от дома был высокий забор - почти до реки. За этой оградой скрывалась
высоковольтная подстанция и вход на территорию был запрещен, что не мешало нам
играть на безбрежном пустом пространстве в свое удовольствие.
Идем мы с девчонками, значит, мимо этого забора, собираясь спуститься к реке -
галечки красивой пособирать или ноги помочить - как видим, вдруг, толпу
мальчишек у забора подстанции. Те смеются, смотрят на что-то с интересом.
Нам тоже стало интересно. Подходим ближе, боже: на заборе, в петле, висит кошка,
извивается, мяучит, а пацаны веселятся. И мой младший братец с кошкодавами
стоит, смеется. Ему лет 5, остальные старше, разновозрастные.
Уж не помню как, честно, старших никого не было, но мы сумели разогнать толпу
живодеров (не исключаю, что я и папой пригрозила), отвязали веревку, сняли петлю
и долго еще выхаживали бедную кошечку, поместив ее в заброшенном сарае. Для
подстилки принесли кто что смог из дома. Кошечка выжила, но я так и не смогла
забыть животного улюлюканья и образин, наслаждающихся видом смертельных мук
живого существа.