Есенин пел про копны у дорог,
Как верный пёс, своей деревне верен.
И до сих пор не знают, кто помог,
Ему забраться в петлю в «Англетере»?
Сама ли места в жизни не нашла
Или не дали, чтобы долюбила.
Цветаева в Елабуге ушла…
И до сих пор не знают, где могила.
Всю жизнь она в изгнанье прожила,
Но к родине все чувства сохранила.
Домой вернуться, всё-таки, смогла…
И на себя вдруг руки наложила.
Рубцова – вольный ветер обнимал,
Природа деревенская взрастила,
Он трепетно про грусть дорог писал…
Трагически погиб – жена убила.
А Друнина войну пережила –
Но трудность бабской доли погубила –
Про жизнь в окопах написать смогла…
Самоубийством тему завершила.
Он сам писал, - как пахарь весь в поту…
За каждую, в стихах его уловку, -
Залить, чтоб водкой правды хрипоту, -
Высоцкому создали обстановку.
Всю правду, во весь голос, - не дают,
Сказать, пропеть, - не замечают, вроде…
Лишь только после смерти признают
Таких немногих гениев в народе.
Всю жизнь Шукшин про мужиков писал,
Про смысл нашей души в земном приюте.
А сам – на съёмках фильма отыскал
Загадочную смерть в своей каюте.
С болью в душе Тальков мог написать
(И крику сердца вы его, поверьте)
Не дали тоже всё дорассказать
И застрелили, прямо на концерте.
И Евдокимов – был души поэт:
Печальный юмор, в мыслях – не дистрофик
Ну, кто его отправил на тот свет
От нас, в автомобильной катастрофе?!
Не только, - Хой нам пел про мат и плоть,
А «Сектор газа» был тогда – вершиной.
Вот, кто заставил вены проколоть –
Покинуть свет с отборной матерщиной?
«А я иду, шагаю по Москве…» -
Так пел Геннадий Шпаликов когда-то.
Но – пел в какой-то грусти и тоске
И роковую двигал к себе дату.
Была душа открытой у него,
Но посчитал, что никому не нужен,
А модный шарф носил лишь для того,
Чтоб затянуть на шее и потуже.
Петлю судьбы – никто не ожидал, -
Упрятала в шарфу её бесстыжью,
Решил он завязать и завязал –
Покончил с водкой, заодно и – с жизнью.
В стихах был каждый очень говорлив,
Остались темы, песни недопеты.
Уж как-то мрачно, не договорив,
Ушли мои любимые поэты