Во дворе, по скульптурам лебедей из старых автомобильных покрышек, стучали крупные дождевые капли, растворявшие частички пепла от угольной электростанции. Это был один из тех противных осенних дождей, которые обыкновенно, раз начавшись, тянутся долго — по неделям, пока озябнувший житель поселка, привыкнув, погружается в совершенную апатию. Было холодно, и повсюду чувствовалась сырость. Теща владельца небольшой фирмы по организации детских праздников, Анатолия Пенопластова, и его невеста, Вероника, одетые каужуально по домашнему, сидели в столовой за обеденным столом своего просторного трехэтажного коттеджа. На лице тещи было написано, что она довольна своей пенсией, сыта, одета, здорова и, почти уже, выдала единственную дочку за ненаркомана, и теперь со спокойной совестью может постить в одноклассниках счастливые фотки с внучатами. Дочь ее, небольшая полная блондинка лет двадцати, учащаяся на втором курсе сельхозакадемии с спокойным изящным лицом, поставив локти на стол, смотрела сериал. Судя по глазам, она не столько смотрела, сколько думала свои собственные мысли, которых не было в сериале. Обе что-то жевали. Был слышен шум дождя, и из кухни доносилось клокотание говяжьего бульона в кастрюле с прозрачной подпрыгивающей крышкой.
Самого Пенопластова не было в коттедже. В дождливые дни он не приезжал в поселок, оставаясь в городе. Сырая уральская погода дурно влияла на его творческую фантазию и мешала работать. Он держался того мнения, что вид серого неба, водохранилища и труб от электростанции отнимают энергию и нагоняют мысли о алкоголе. В городе же, где больше комфорта, пепла от электростанции и вони от птицефабрики почти не было заметно. После удаления двух «недавно ушедших» знакомых из друзей, теща оторвавшись от ноутбука и взглянула на дочь.
— Я в Яндексе посмотрела, будет ли завтра хорошая погода. Как ты думаешь, если погода наладится, приедет ли наш Анатолий Рафизович? — спросила она. — Уж пятый день, как его нет... Дождь этот уже пять дней...
Вероника равнодушно поглядела на мать, встала и, немного пройдясь, попыталась встать в асану "сабака мордой вниз".
— Вчера влажность была выше 90%, — сказала мать в раздумье, — а сегодня, говорят, магнитные бури.
Теща зашла на страницу к очередному выжившему (мужчин которым было за 60 она называла выжившие), увидев у него фотки трех счастливых внуков, в сердцах, от зависти отписалась от него и покачала головой.
Потом немного поразмышляв она написала в своей ленте «а мы квартиру дочери купили» и прикрепила фотки какой то элитной дизайнерской студии, на что мгновенно получила несколько дизлайков и комент «не мы а твой муж которого ты задрочила».
Удалив немного подумав коменты она повернулась к дочери.
— Соскучилась? — спросила она, взглянув на стоящую задом вверх дочь.
— Конечно! — Не выходя из асаны, пробубнила пыхтя Вероника.
— Мама а правда что наша электростанция, отнимает жизненную энергию у жителей поселка своим мрачным видом, и передает её по проводам в большой город? Так Анатолий говорил?
— То-то я вижу. Как не соскучиться? Уж пятый день его нет. Бывало, самое большое два дня, ну три, а теперь — шутка ли? — пятый день как к нам в Чертенский не едет! Я ему всего лишь теща и то соскучилась. А вчера, как сказали мне, что магнитные бури, я для него, для Анатолия Рафизовича-то, пельмени с птицефабрики в трусах вынесла и грибов вот на закрытой зоне у станции насобирала. Любит он. Твой отец видеть курятины не мог, а он любит. Всегда с аппетитом кушает.
Отец Вероники на птицефабрике поселка был главным энергетиком и немного оттуда тянул, все, что не приколочено. Успел построить на эти средства огромный коттедж, купить в Екатеринбурге однушку для дочери и мерседес, на котором никогда не ездил, потому что боялся, что местные увидят и сдадут его директору птицефабрики. Поэтому он только протирал мерседес и иногда сидел в нем пьяный и слушал радио "дача".
— У меня какое-то плохое предчувствие, — сказала Вероника. — Нам скучно, а ведь ему, мама, еще скучнее.
— Еще бы! Донь-денской по детским праздникам, а ночью, как сыч, один в нашей пустой квартире.
— И что ужасно, мама, он там один, совершенно одинок, некому чайник поставить, доставку не с кем разделить. Почему бы не отдохнуть под конец лета у нас в доме? Да и вообще к чему этот коттедж, если он не любит сюда ездить? Говорила ему — давай в город навсегда переедем, а он мне -не нужно. «Для твоего, говорит, здоровья». А какое мое здоровье? Я и болею оттого, что он из-за меня вынужден столько пахать, да и климат в Чертенском не такой как городе. Глядя через плечо матери, дочь заметила ошибку в поздравительном сообщении, которое писала она очередному своему ровеснику, нагнулась к ноутбуку и поправила. Наступило молчание. Обе глядели в монитор и воображали себе, как их Анатолий Рафизович один-одинешенек сидит теперь бедненький в городе, в своем мрачном, пустом офисе и работает, голодный, утомленный, тоскующий по своей семье...
— А знаешь что, мама? — сказала вдруг Вероника, и глаза ее засветились. — Если завтра будет такая же погода, то я с утренним автобусом поеду к нему в город! По крайней мере, я хоть о нем позабочусь, погляжу на него, чаем его напою.
И обе стали удивляться, как эта мысль, такая простая и легко исполнимая, раньше не приходила им в голову. До города всего полчаса езды, да потом от автовокзала на такси минут 20. Они поговорили еще немного и, довольные, разошлись по своим спальным комнатам спать.
— Охо-хо-хо... Господи, да что же это такое то! — вздохнула теща, когда часы в зале пробили два и застали ее спускающуюся к холодильнику, чтобы «проверить остывший бульон».
— Ты не спишь, мама? — спросила Вероника, высовывая свое лицо, измазанное мороженым из небольшого 5-литрового ведерка. — А я всё об Анатолии думаю. Как бы он своего здоровья не испортил в городе! Обедает он и завтракает непонятно где, в ресторанах да в жиръ-мартах всяких.
— Я и сама об этом думала, — вздохнула теща-мать. — Спаси и сохрани, царица небесная. А дождь-то, дождь идет. Септик опять затопит!
Утром дождь уже не стучал в окна, но небо по осеннему было пасмурно. Деревья стояли печальные и при каждом налете ветра сыпали с себя брызги капель с пеплом. Следы от копыт мелких животных на грязных тропинках, канавки и колеи были полны воды. Все это напоминало игру халф-лайф. Вероника заказала онлайн билет на ближайший автобус.
— Передавай ему привет, — говорила мать, провожая дочь. — Скажи, чтоб не очень-то по своим корпоративам... И отдохнуть надо. Пускай, когда на улицу выходит, шапку надевает: погода — то вон какая да еще бури магнитные. Да возьми ему туда пельмени с птицефабрики, хоть и холодные, а всё же лучше, чем в Яндекс-еде. Ты их сначала свари, потом пожарь, и на противне запеки под сыром в духовке, а потом, после, кетчупом и майонезом сдобри, а то их есть без этого невозможно.
Вероника уехала, сказав, что вернется с вечерним автобусом или завтра утром.
Но вернулась она гораздо раньше, перед обедом, когда мать сидела, как обычно, в одноклассниках под фейком и оставляла мерзкие комментарии тем, кому завидовала из подруг.
Дочь, войдя к ней в комнату, бледная, расстроенная, и не сказав ни слова, не снимая кроссовок, бахнулась на диван и уткнулась головой в подушку.
— Да что с тобой? — изумившись, оторвалась мать от ноутбука. — Отчего так скоро вернулась? Анатолий где?
Вероника подняла голову и сухими, умоляющими глазами поглядела на мать.
— Он обманывает меня, мама! — заплакала она.
— Да что ты, успокойся, деточка! — испугалась мать, и с ее головы сползли блютус-наушники. — Кто станет нас с тобой обманывать? Ты ошибаешься, дочь!
— Он обманывает нас, мама! — повторила Вероника, и ее второй подбородочек задрожал.
— Откуда ты взяла? — прошептала хозяйка, бледнея.
— Наша однушка в Антропологическом сдана кем-то посуточно. Консьержка говорит, что в эти пять дней Анатолий ни разу домой не приходил. Он не дома живет! Не дома! Не дома!..
— Мама это все карма за тот что я в неприличных онлайн сайтах откровенные фотографии выкладывала и знакомилась!
— Если бы ты в неприличных онлайн сайтах не знакомилась -ты и никогда бы не встретила Анатолия Рафизовича.
Она замотала головой и громко заплакала, произнося только:
— Не дома! Не дома!
С нею сделалась истерика.
— Что же это такое? — бормотала мать в ужасе. — Ведь он же голосовое присылал дня три назад, что из дома не выходит! Ночует он где? Где же там ночевать? Больше не где ему ночевать, только в нашей однушке!..
— Видимо, есть где! …
Вероника ослабела и даже не сняла с себя вансы. Точно ее ударили в лицо, она бессмысленно поводила глазами и судорожно хватала мать за руки, словив паничку.
— Нашла кому поверить: консьержке! — говорила мать, суетясь около дочери, не зная, в какое место засунуть глицин-форте. — Какая ты ревнивая! Не станет он обманывать... Да и как он может обманывать? Разве можно меня обмануть я контролершей на проходной проработала 34 года! Мы хоть и с пригорода, но ты учишься в городе — почти городская уже. А он не имеет права, потому что ты ему почти законная жена! Да и где он такого тестя и тещу найдет! Мы тебе и квартиру купили в Антропологическом, и Мерседес вон ждет свадьбы.
— Почти законная... мы не успели свадьбу этой зимой, потому что Анатолий не успел развестись, и ушиб копчик на катке, и ходил только гуськом, поэтому в загс его не пустили, и дата пропала 02,20,2020. Какая была дата, мама! Услышав это, мать сама разрыдалась и, махнув рукой, тоже ослабела, и рухнула на свой эллипсоид, завешанный вещами. Обе они не заметили, как на небе показались голубые пятна, разредились облака, как в саду по мокрой траве осторожно скользнул первый луч, как дождевые черви появились около луж, в которых отражались выбросы от станции.
К вечеру приехал Пенопластов. Перед выездом из города он побывал на квартире и узнал от консьержки, что в его отсутствие приезжала жена, которая была сильно возмущена сдачей посуточно и его отсутствием.
— А вот и я! — сказал он весело, входя в комнату тещи и делая вид, как будто не замечает заплаканных, суровых лиц. — А вот и я! Неделю не виделись!..
Он быстро поцеловал в засос жену и в ручку эллипсоида тещу, с видом человека, который рад, что покончил с тяжелой работой, повалился, задавив кошку, на атаманку напротив телевизора.
— Ох! — сказал он, выпуская из легких пар от вейпа. — То есть, вот как замучился! Едва лежу! Почти неделю... день и ночь жил, как на военных сборах! В доказательство своей усталости он вынул из кармана платок и вытер им пот со лба, платок оказался женскими тангами, осознав это Пенопластов молниеносно спрятал их обратно. На «Нашей» квартире даже ни разу не был, можете себе представить! Всё время возился с этим ледовым шоу, пришлось вкалывать как конь у Гадова, в его парке, при торговом центре... Не ел, не пил, спал на неудобной скамейке, весь замерз - шоу же ледовое... Минуты свободной не было, некогда было даже у себя на «нашей с вами» квартире побывать в Антропологическом. Так, Вероничка, я и не был дома... И Пенопластов, держась за бока, точно у него от работы болела поясница, искоса поглядел на жену и тещу, чтобы узнать, как подействовал его "пиз..еж", или, как он сам называл, синтетическая правда. Теща и жена поглядывали друг на друга с радостным изумлением, как будто нежданно-негаданно нашли драгоценность, которую потеряли... Лица у них сияли, глаза горели...
— Голубчик ты мой, — заговорила теща, вскакивая, — что же это я сижу? Чаю! Скорей чаю! Может, есть хочешь?
— Конечно, хочет! — сказала Вероника, срывая с своей головы компресс. — Мама, неси из холодильника скорей папину настойку и кулебяку с потрохами! Вероника, я сейчас! Собирай на стол! Ах, боже мой, ничего не готово! Я даже по этому случаю баночку морской капусты открою.
И обе, испуганные, счастливые, засуетились, забегали по комнатам. Теща не могла уже без смеха глядеть на дочь, которая оклеветала ни в чем не повинного кристально чистого молодого человека, а Веронике было кринжово стыдно...
Скоро стол был накрыт. Пенопластов, от которого пахло ягой и ягодным вейпом и который еле дышал от сытости, но все таки жаловался на голод, насильно жрал и всё говорил про ледовое шоу Гадова и как он там пюпитр сломал коньком, а жена и теща не отрывали глаз от его честнейшего лица и думали:
«Какой он у нас умный, честный жених! Какой он работящий!»
«Как я отскочил! — думал Пенопластов, ложась после ужина на большую двухместную кровать. — Хоть и с области они, хоть Азия, а всё же есть своеобразная прелесть, и день-два в неделю можно провести здесь со вкусом...»
Он укрылся, согрелся и проговорил, засыпая:
— Какой же прокатил "пиз...еж"!…
Все конечно понимали, что это "пиз...еж", но мать и дочь, так боялись разрыва этих хрупких отношений, что им достаточно было любой озвученной официальной версии, чтобы сделать вид, что они в неё искренне верят, и все осталось по-прежнему.
Но сейчас по истечению пятнадцати лет это благополучная семья в которой воспитывают троих детей.