Мария Каллас

МАРИЯ КАЛЛАС

Действующие лица

Мария – Мари;я Ка;ллас – 45 лет, американская певица греческого происхождения
Ари – Аристо;тель Сокра;т Она;ссис – 62 года, греческий миллиардер.
Жаклин – Жакли;н Ли Бувье; Ке;ннеди – 39 лет первая леди США с 1961 по 1963 год.
Вассо – Вассо Деветци; – 41 год, греческая пианистка, подруга Марии.
Джон – агент Секретно службы США.

Париж. 19 октября 1968-го года.

АКТ I
СЦЕНА I
Парижская опера. Мария Каллас исполняет Casta Diva" (Bellini: Norma)

Мария Каллас появляется  в гримерной, смотрит на себя в зеркало.
Мария. Что вижу я? Знаменитость, покорившую мир своим голосом, или несчастную? Непосильное бремя жизни делает нас ее рабами. Как обрести покой?
Вбегает Вассо.
Вассо. Мария, ты что так долго? Зрители с нетерпением ждут твоего выхода.
Мария. Они уже откашлялись?
Вассо. Не понимаю вопроса.
Мария. Меня отвлекает кашель из зала, будто невозможно было заранее откашляться.
Вассо. Есть причина вашей раздражительности?

Мария. Вассо, скажи, Аристо уже здесь?
Вассо. Да, здесь! И в сопровождении Жаклин.
Мария. Что с того?
Вассо. Меня удивляет, что ты так легко воспринимаешь связь Аристотеля с этой развратницей Жаклин.
Мария. Ни для кого не секрет, что Жаклин в лице Ари нашла защитника после смерти Кеннеди.
Вассо. Раскрой глаза, наивная глупышка!
Мария. Если хочешь вызвать во мне ревность, тебе это не удастся.
Вассо. Слухи о близости Онассиса с Жаклин облетели весь мир.
Мария. Я не верю слухам!
Вассо. Но как же ты слепа!?
Мария. Моя связь с Ари настолько глубока, что ничто не способно разрушить нашу любовь.
Вассо. Интересная у вас любовь! Вчера он вновь тебя оскорбил публично.
Мария. Ты же знаешь Ари. Он не со зла. Темпераментный грек!
Вассо. Ты ему все прощаешь. Ты забыла, как два года назад он вынудил тебя сделать аборт?
Мария (вздохнув с сожалением). Я сама приняла такое решение. И что бы я дала будущему ребенку с моим образом жизни.
Вассо. Жаклин – это американская интриганка! Первая леди Америки быстро забыла смерть своего мужа. И своим появлением всполошила всю Европу.
Мария (смеется). Такое впечатление, что ты переживаешь больше меня. Поверь, нет на то никаких причин.
Вассо. Надеюсь, что так. Но будь осторожна с этой змеей Жаклин.
Мария. Лучше скажи, ты принесла список арий, которые я должна сегодня исполнить?
Вассо (протягивая лист бумаги). Да, взгляни!
Мария (забирая лист и читая). Странно, почему ария Доницетти Il dolce suono в конце моего выступления?!
Вассо. Кстати, Жаклин в ярко-розовом костюме.
Мария. И что с того?
Вассо. В таком цвете она была, когда убили Джона Кеннеди. Все окрестили цвет костюма, как символ смерти. Это плохой знак.
Мария. Ты в последнее время слишком увлеклась оккультизмом. И в каждой мелочи ищешь тайный знак.

СЦЕНА II
Входит Аристотель Онассис. Мария не оборачивается. Онассис и Деветци смотрят друг на друга недружелюбно.
Ари (обращаясь к Вассо). Оставь нас!
Вассо. Мария, вам еще что-нибудь нужно?
Мария. Нет!
Деветци, недовольная, уходит.
Мария. Я в каком-то пространстве, где все наполнено обещанием наслаждения.
Ари. Ты притягивающее нежное обаяние грациозности, очарование женственности с благоуханием плоти.
Мария. Перестань! Не усердствуй особенно сильно.
Ари. Ты излучаешь женскую страсть, вызывая во мне душевный переполох.
Мария (искоса взглянув). Можешь исполнять перед Жаклин свой «танец павлина».
Ари. Мария, о чем ты? Ведь ты любовь всей моей жизни! Прислушайся к сердцу.
Мария. Я уже сделала это однажды, и сердце меня обмануло.
Ари. Пожалуйста, не вставай в позу холодной неприступности.
Мария. А ты не увлекайся поверхностными рассуждениями. Хоть имя твое Аристотель, но умом ты ему уступаешь.
Ари. Опять ты начинаешь меня оскорблять.
Мария. А как я должна реагировать, когда все только и твердят о твоем романе с Жаклин?!
Ари. У меня нет к ней чувств.
Мария. А что есть? Мужская похоть, из-за которой ты перебираешь всех любовниц без разбора.
Ари. Не забывай, я занимаюсь тяжелым бизнесом.
Мария (перебивая). Твой бизнес – это лишь везение.
Ари (с криком). Да кто ты такая?!
На крик вбегает Вассо. Мария и Аристотель не замечают ее.
Мария. Я – Мария Каллас! Которая своим голосом покорила весь мир. 
Ари. У тебя в горле лишь свисток, да и тот уже не свистит!
Мария (возмущаясь). А ты?! Что ты понимаешь в искусстве?! Вор и пират!
Ари. Взбалмошная, капризная, эгоистичная примадонна!
Мария. Омерзительный коротышка!
Ари. У мужчины есть более важные приоритеты, как беспокоиться о собственной внешности.  Тупая сопрано!
Мария. Да, ты восхищался моим голосом, пока не затащил меня в постель. Конечно, ты удовлетворил свою похоть.
Ари. Когда-то блистала, но в последнее время ты тема для светских скандалов. (Обернувшись и заметив Вассо). А тебе что здесь надо?
Вассо в испуге убегает.
Мария. Сатрап восточный, омерзительный манипулятор.
Ари. Курица бестолковая.
Мария. Неуклюжий грек!
Ари. Не забывай, что в тебе тоже течет греческая кровь!
Мария. Я прославляю нацию, а ты ее позоришь!
Ари. Замочи!
Мария. Убирайся отсюда!
Ари. Ладно, забудь, мы слишком разные.
Мария. Иди, трать время на Жаклин. Вы будете достойны друг друга.
Аристотель в возмущении уходит. Мария, сделав глубокий вдох и надев на себя красную шаль, выходит из гримерной.

Мария «появляется на сцене». Исполняет Vissi d'arte (Puccini, Tosca) 3.20 Удаляется со сцены.

СЦЕНА III
Мария и Жаклин идут навстречу друг другу. Приветствуют друг друга поклоном головы.
Жаклин. Всегда хотела понять, как вам удается вводить публику в гипнотическое состояние?
Мария. Сказать, лишь голосом, было бы неверно, я стараюсь дарить им любовь.
Жаклин. Что ж, не могу не выразить своего восхищения вашим божественным голосом.
Мария. Не буду вам мешать, выражайте. Я так привыкла к хвалебной лести.
Жаклин. Мария, я подошла к вам с добрыми намерениями, и не знаю, по какой причине подобная враждебность.
Мария. Хотите научить меня вашим лицемерным манерам?
Жаклин. Есть просто элементарная вежливость, принятая в высшем обществе.
Мария. Я по рождению – простолюдинка, и с презрением отношусь, как вы сказали, к высшему обществу.
Жаклин. Но вы пользуетесь благами этого общества.
Мария. Продолжайте. Что же вы остановились? Вращаться среди вас, не значит, принимать правила, сплошь пропитанные ложью и лицемерием.
Жаклин. Каждая женщина мечтает о таком образе жизни. Красиво одеваться, носить золотые украшения с бриллиантами.
Мария. Спасибо, что напомнили. Не эта ли любимая песня дешевой певицы Мерилин Монро, любовницы вашего покойного супруга?!
Жаклин (с возмущением). Слухи о романе Мерилин с Джоном выдуманы желтой прессой.
Мария. Расскажите, каково это терпеть измены добропорядочного супруга с какой-то алкоголичкой?
Жаклин. Вас злит, что Онассис предпочитает проводить время со мной, а не с вами.
Мария. Вы – лишь временное увлечение в руках Аристо.
Жаклин. На сцене вы – милое создание, а в жизни – сущий дьявол.
Мария. И все-таки, вы не боялись заразиться от своего мужа, который проводил время с «подпорченным» товаром, в чьем чреве побывало множество мужчин?
Жаклин. Но и Онассис – не единственный мужчина в вашей жизни.
Мария. Не смейте! Я была замужней женщиной и развелась с Менеджини, когда поняла, что я для него лишь инструмент для умножения денег.
Жаклин. Как легко мы, женщины, находим оправдания своим поступкам.
Мария. В чем ваше оправдание?
Жаклин. Я хочу убежать от смерти. Смерть так и преследует меня.
Мария. Похоже, горе неотступно следует за вами. Онассису стоило бы над этим задуматься и держаться от вас подальше.
Жаклин (прослезившись). Вместо того, чтобы проявить сочувствие, вы копаетесь в грязном белье. Это недостойно женщины с мировым именем.
Мария. Только не пытайтесь меня разжалобить. Слезы хороши для впечатлительных мужчин.
Жаклин. Были бы вы на моем месте, не были бы столь жестоки. Я посмотрела, что бы сказали, когда ваше платье было бы забрызгано мозгами вашего супруга.
Мария. Ладно, простите. Просто Ари испортил мне настроение, а вы попали под натиск моего гнева.
Жаклин. Вы и представить не можете того ужаса, что испытала я?! Все, кто завидовал мне, стали жалеть.
Входит Вассо.
Вассо. Мария, я разыскиваю вас по всему театру. Зрители от негодования сейчас взорвутся.
Мария уходит.

СЦЕНА IV
Вассо и Жаклин.
Вассо. Я заметила, что Мария чем-то расстроена.
Жаклин. Спросите у нее сами.
Вассо. Вы своим присутствием смущаете Марию. Это может отразиться на ее эмоциональном состоянии.
Жаклин. Я лишь хотела выразить ей свою признательность.
Вассо. Впредь, когда захотите выразить свои чувства, обратитесь ко мне.
Жаклин (рассмеявшись). Не забывайтесь, с кем вы разговариваете. Я Первая леди Америки.
Вассо. Бывшая. Уже прошло пять лет.
Жаклин. Сколько бы не прошло лет, я всегда буду оставаться Кеннеди. А ты лишь фрейлина у королевы.
Вассо. И я горжусь тем, что судьба предоставила мне такую возможность, быть рядом с величайшей певицей.
Жаклин. Удел бесталанных, тешить себя мыслью, что подвернулась удача, прикоснуться к великому.
Вассо. Вам этого не понять!
Жаклин. Куда уж мне?! Бакалавру искусств тягаться со среднесортной пианисткой.
Вассо. Я не стесняюсь того, что я близкая подруга Марии и буду защищать ее от любых неприятностей.
Жаклин. Что слышу в голосе? Да, вы завидуете ей!
Вассо (неуверенно). Ничего подобного. Я восторгаюсь ею!
Жаклин. А Каллас знает о том, что пригрела под своим крылом завистницу? Вы представляете для нее большую угрозу, чем я, или кто-либо еще.
Вассо. Я была о вас лучшего мнения!
Жаклин. Вы меня не перестаете удивлять. Соперничать со мной в словесных дебатах?! Я политиков затыкала, а вы кроме как стучать по клавишам ничего не умеете.
Сначала Вассо, потом и Жаклин уходят.

Мария Каллас появляется на сцене. Исполняет: Addio del passato (G.Verdi – La Traviata) 3.23 После исполнения уходит со сцены.

СЦЕНА V
Вассо возвращается на сцену. За ней следом агент Секретной службы Джон. Вассо, занервничав, хочет сбежать.
Джон. Я заметил, как только я приближаюсь к вам, вы сбегаете от меня, будто с привидением столкнулись.
Вассо. Не знаю, кто вы. Но заметила, как вы ходите по всему театру и что-то вынюхиваете.
Джон. Все никак не могу понять, как вы смогли расположить к себе Каллас?
Вассо. Нас связывает искусство и творческое сотрудничество.
Джон. Кому вы это рассказываете!? Ваша дружба с Каллас не укладывается в голове. Вы даже ей не аккомпанируете. Она предпочитает мужчин-пианистов.
Вассо. Моя дружба с Марией бескорыстна, я лишь хочу уберечь ее от неприятностей.
Джон. Вот только давайте без этого лицемерия.
Вассо. Я вас не понимаю, что вы подразумеваете под лицемерием?
Джон. Да, ладно, расслабьтесь! Знаете, я у женщин вызываю одно из трех чувств: меня можно любить, ненавидеть, или просто бояться.
Вассо. Что за глупости! Вы вызываете лишь одно чувство – раздражение.
Джон. А чего так занервничали?
Вассо. Вы дурно воспитаны!
Джон. Не скрою, родителя почти не уделяли мне должного внимания. Папа – адмирал флота, мама – окружной прокурор. Но что касается вашего происхождения, то ничего неизвестно.
Вассо. Странное проявление любопытства по поводу моей личной жизни.
Джон. Что за враждебность? Давайте, попробуем найти более доверительный тон.
Вассо. Пробуют фрукты, ну еще вино.
Джон. Вы из тех феминисток, что любой контакт с мужчиной рассматриваете, как сексуальное домогательство, в чем нагло обвинив, используете возможность в свою пользу.
Вассо. Грубиян!
Джон. Все-таки у вас взгляд Медузы горгоны, что я чувствую себя Персеем.
Вассо (пренебрежительно). Персей!? Посмотрите на себя. Да, какой из вас Персей? Джон (со вздохом сожаления). Верно, я не был допущен до секретов богов, и Афины рядом не было.
Вассо. Конечно, и вас, наверное, окружали «нимфы»,
Джон (смеется). Но получить от них что-то «волшебное» – это лишь в несбыточных фантазиях.
Вассо. Наверное, вы слышали в спину, закрывая за собой дверь, лишь женские проклятия.
Джон. Да, вы просто олицетворение зова предков, не смирившаяся с утратой власти матриархата, с тайными желаниями мести за невинно убиенную девушку Медузу.
Вассо. Моему терпению есть предел!
Вассо, повернувшись спиной к Джону, уходит.
Джон (вслед Вассо). Мы еще не закончили.
Джон уходит.

АКТ II
СЦЕНА I
Мария появляется на сцене, за ней идет Онассис с букетом роз.
Ари. Мария, дай объясниться.
Мария. Ты же все равно не успокоишься, пока не добьешься своего.
Мария делает жест рукой, разрешая Ари войти.
Ари. Когда пойду я по коварным изгибам лабиринта, путь мне укажет тонкая нить Ариадны.
Онассис преподносит букет цветов Марии. Мария выхватывает букет и швыряет в лицо Аристотелю.
Мария (смеется). Пытаешься вымолить прощения с помощью литературных приемов и дешевых цветов?
Мария берет цветы и бросает в Онассиса. Тогда Ари достает из кармана ожерелье и протягивает Марии.
Ари. Давай, зарубим «топор войны».
Мария. Ты жалок! Я тебе не дешевая шлюха, Жаклин, которая ради бриллиантов прыгает в постель.
Ари подходит к Марии, встает сзади и застегивает ожерелье на шее. Мария не сопротивляется.
Ари. Жаклин – лишь мой билет в американский бизнес.
Мария. Сколько еще тебе нужно денег? Ты так разжирел, что из-за живота не видишь своих ботинок.
Ари. Мария, у меня сегодня был тяжелый день, я устал, и голова на части раскалывается.
Мария (улыбаясь). Тогда нужен горячий душ, кофе с корицей и в теплую постель.
Ари. Горячий душ повысит давление, кофе усилит нервозность, а постель ты не согрела.
Мария. Горячий душ расслабит тонус сосудов, кофе поможет не упасть в обморок из-за твоего тяжелого бизнеса, а постель пусть тебе согревает Жаклин.
Ари. Опять ты за свое? Я же сказал, что на пути решения этой проблемы.
Мария. Это, как в сказке, сродни несбыточным обещаниям, что все будет хорошо, но в нашем случае, сказка может превратиться в мелодраму.
Ари. Лишь ты являешься смыслом моей жизни.
Мария. Вот как! Наверное, это осталось за пределами внимания моей ветреной головы. Стоит задуматься.
Ари. Ты же говорила, что тебе это противопоказано.
Мария. Нахал! Вот никак не буду реагировать на твою реплику.
Ари. Перестань, это была шутка. Но, кажется, ты с юмором не дружишь.
Ари берет руку Марии в свою и подносит к своей груди.
Мария. Ну, все театр закончился, можешь отпустить мою руку, а то она уже посинела.
Ари (разжимая пальцы). А какие-нибудь комментарии к этой сцене полагаются?
Мария. Не сейчас. (Смеется). Посмотрел бы на свое лицо. Жаль, зрителей нет.
Ари. Это ты не можешь обойтись без зрителей. Ты упиваешься восторженными аплодисментами. Бесчувственная сопрано.
Мария. Что ты понимаешь о чувствах и переживаниях сопрано?
Ари. Вы не отличаете реальность от действительности.
Мария. Самое страшное – потерять голос. Особенно перед концертом.
Ари. Все не можешь забыть случай в Римской опере, как ты опозорилась перед итальянским президентом?
Мария. Когда такое случается, всегда хочется, чтобы рядом был любимый человек, который мог бы поддержать.
Ари. Ты сама виновата в том, что произошло. Не надо было накануне концерта напиваться шампанским в каком-то дешевом ночном клубе.
Мария. Ничего подобного не было. Это раздули ничтожные журналисты, лишь бы опорочить мое имя.
Ари. У тебя всегда есть отговорки и оправдания для своих поступков.
Мария. Где был ты, когда я всю неделю проболела?
Ари. Я не доктор, чтобы сидеть у изголовья больного. У меня есть бизнес, который мировые акулы готовы поглотить в одно мгновение.
Мария. Мировые акулы? О чем ты?
Ари. О том, как американцы и русские, соперничая между собой, все время хотят отнять этот бизнес у меня.
Мария. Я думала, что умираю, и никак не могла освободиться от пессимистических мыслей.
Ари. Ты слишком впечатлительная. Всего лишь болезнь, которая иногда вызывает подобные чувства.
Мария. Помню, сжавшись в комок, меня охватило состояние страха.
Ари. Почему ты не позвонила мне?
Мария. Зачем? Ты развлекался с Жаклин. Я не хотела тебя отвлекать.
Ари. Ты – неисправима! Жаклин – это лишь часть бизнес плана.
Мария. Ты чувства превратил в игру! А сейчас, мне нужно четкое понимание: кто, зачем и как?
Ари. Мария, потерпи еще немного.
Мария. Вся твоя жизнь в суете. Господи, ради чего!
Ари. Конечно, ради денег. Деньги дают мне власть.
Мария. Ты стал рабом этих денег. Неужели тебе не хочется освободиться от этого рабства и отправить всю эту суету к дьяволу?
Ари. В моей голове образ моего отца, и события того дня проносятся перед глазами, будто это случилось только вчера.
Мария. Ты никак не можешь забыть прошлое.
Ари. Как? Мой отец принимал все тяготы судьбы с покорностью раба, не ожидая, какие тяжкие испытания падут на его плечи.
Мария. Ари, отпусти прошлое. Может, оно нам только мешает, чтобы соединиться!?
Ари. Это невозможно. У меня до сих пор перед глазами картины вандализма: разрушения, хаос, смерть.
Мария. Может, мы, греки, сами повинны в нашей трагедии, что неспособны защитить себя?!
Ари. Из зарешеченных окон тюрьмы я видел, как в небе парили кровожадные грифы, воздух был заполнен зловонным запахом разлагающихся трупов, и к горлу подкатил ком тошноты.
Мария. Почему ты никогда не говорил со мной об этом?
Ари. Разве тебя могло что-то интересовать кроме твоего пения?
Мария. Но сейчас я здесь, рядом с тобой.
Ари. Они пришли рано утром, когда все еще спали, послышались звуки выстрелов. Дети плакали, женщины пытались их успокоить, крепко прижимая к груди. Турки не щадили ни детей, ни женщин, ни стариков. А я выжил.
Мария. Значит, у Бога на тебя были планы, что ты спасся.
Входит Вассо.
Вассо. Мария, вас ждет журналист
Мария (раздражительно). Как не вовремя! Ты же знаешь, что я не люблю, когда меня отвлекают.
Мария уходит.

СЦЕНА II
Аристотель движением руки указывает Вассо остаться.

Вассо. Начало не предвещает ничего хорошего.
Ари. Давай, без этих женских вздохов.
Вассо.  не в том положении, чтобы перед вами изображать артистку.
Ари. Что за тайная встреча с мужчиной в черном костюме?
Вассо. Я и сама не поняла, расспрашивал меня про Марию, и что нас связывает.
Ари. Странное любопытство. И ты не знаешь, кто он?
Вассо. Он не представился.
Ари. Он – американец. И я хочу, чтобы вы с ним сблизились.
Вассо (удивленно). Как?
Ари. Не изображай из себя целомудренную недотрогу.
Вассо. Какая бестактность!
Ари. Хватит! Я тебе плачу, чтобы ты оберегала Марию. Не забывайся, с кем разговариваешь.
Вассо. Сегодня все от меня что-то хотят.
Ари. Кстати, Мария напомнила мне про тот провальный случай на концерте при Президенте Италии.
Вассо (испуганно). Почему вы мне об этом говорите?
Ари. Признавайся, ведь это была твоя идея, отвести Марию в ночное заведение?!
Вассо. Нет, она сама захотела.
Ари. Но по какой-то причине ты не воспротивилась.
Вассо. Она – Каллас! Почему я должна была противиться?
Ари. Да, потому что она прислушивается к твоим советам. Говори. Не заставляй меня ждать.
Вассо (запинаясь). Да, я должна была аккомпанировать ей. Я долгое время к этому готовилась. И накануне она мне заявляет, что ей будет аккомпанировать другой пианист.
Ари (презрительно). Внешне – сама добродетель, внутри – одна лишь гниль.

СЦЕНА III
Входит Джон.
Джон. Прошу прощения, я вам не помешал?
Ари. Нет, нисколько. (Наклонившись над ухом Вассо и процедив сквозь зубы). Скажи спасибо этому кретину, что он тебя выручает.
Вассо движется в сторону выхода.  Джон провожает Вассо надменным видом.
Онассис подходит к столу и наполняет в стакан виски. Предлагает Джону, но тот отрицательно качает головой.
Ари. У вас такой вид, что не сложно догадаться, кто вы. И как к вам обращаться: Джимми, Джек?
Джон. Можно Джон.
Ари. Кто бы сомневался!? Почему вы, американцы, такие наглые?
Джон. Что вы называете наглостью? Нашу самодостаточность?
Ари. Вы, американцы, держитесь так, будто мир принадлежит вам.
Джон. Если не мы, то победит коммунистическая гидра. Россия и Китай введут мир в хаос. Только мы можем противостоять им, чтобы защитить устои демократии.
Ари (сморщившись). Вы о какой демократии говорите?
Джон. О той, что реализовывается через свободные выборы.
Ари (перебивая). Вы сами в это верите? Демократия – это хаос, придуманный для одурачивания народа, наивно полагающего, что его голос имеет какое-то значение.
Джон. Vox p;puli vox D;i. Голос народа – голос Бога!
Ари. Не пытайтесь меня впечатлить вашими знаниями. Бравируете в обществе, выучив несколько фраз.
Джон. Вообще-то, я выпускник Гарвардского университета.
Ари. И что вам это дало? Я университетов не заканчивал, и посмотрите, куда меня это привело.
Джон. Вам это не понять в вашей извращенной Европе, где до сих пор есть фашистские режимы.
Ари. Старушка Европа и не с таким справлялась.
Джон. У вас все еще, то черные, то красные знамена. Колонны солдат, отчеканивающие шаг под дробь барабанов и лживой трели флейты.
Ари. Левые, правые, какая разница? Во всем есть только выгода.
Джон. Но торгуя с Советской Россией, вы умножаете коммунистическую угрозу.
Ари. Но не ли вы, американцы, торговали с Гитлером и Сталиным?!
Джон. Американская политика – это сохранения баланса в мире.
Ари. Кто такая Америка, чтобы брать на себя роль третейского судьи?
Джон. Мы – Великая держава. Не Москва, а Америка – Третий Рим.
Ари. Ничто не вечно под солнцем. Не забывайте, Рим был разрушен варварами.
Джон. Потому что император Марк Аврелий увлекся моралью и философией. Мораль всегда проигрывает. Побеждают лишь необходимость, целесообразность и сила.
Ари. Давайте оставим этот никчемный спор для потомков. Не забывайте, вы здесь, потому что я искал встречи с представителем Америки.
Джон. Поэтому я здесь.
Ари. Конечно, прислали рядового сотрудника вместо представителя Госдепартамента.
Джон. Поверьте, мой уровень допуска позволяет напрямую связываться с Белым домом.
Ари. И что решил Белый дом?
Джон. Решения не принимаются так быстро, как вам кажется.
Ари. Не вижу смысла продолжать наш разговор, пока я не услышу конкретное предложение от американского правительства.
Джон. Хочу вас заверить, что оно поступит в ближайший час.
Ари. Торопитесь, мое терпение не вечно.
Аристотель уходит.

СЦЕНА IV
Джон в задумчивости прохаживается по комнате, появляется Жаклин.

Жаклин. Куда я не пойду, везде встречаю вас.
Джон. Что вас удивляет? Пора уже было привыкнуть.
Жаклин. Я уже задыхаюсь от вашего преследования.
Джон. Бывшей Первой леди придется смириться с подобной опекой. Напомню, что в июне был убит брат вашего супруга, Роберт Кеннеди.
Жаклин. Да, именно поэтому я сбежала из Америки.
Джон. Не думайте, что те, кто затаил ненависть к семье Кеннеди, не смогут достать вас в Европе.
Жаклин. Но Аристотель обещал дать мне защиту. Кстати, я заметила, что он чем-то расстроен. Хотя после встречи с вами, всякое настроение пропадает.
Джон. Не верьте обещаниям грека. Он не связан с вами никакими обязательствами.
Жаклин. На что вы намекаете?
Джон. Я не намекаю, а прямо говорю, вам придется выйти за него замуж.
Жаклин. Но он же старше меня на 23 года. Я могла бы ему в дочери годиться.
Джон. Боитесь, что он не в состоянии будет исполнять свой супружеский долг? Если даже так, вы легко найдете утешение в постели какого-нибудь молодого любовника.
Жаклин. Какая пошлость!
Джон (махнув рукой). Давайте обойдемся без этой надутой фальши.
Жаклин. Я могу пожаловаться на вас главе Секретной службы.
Джон. Я разговариваю с вами исключительно по его, скажем так, просьбе.
Жаклин. Имейте уважение к Первой леди Соединенных штатов.
Джон. Бывшей. Уже нет тех привилегий, что были раньше. А вам нужно позаботиться о будущем ваших детей.
Жаклин. Сама мысль, быть все время с Аристотелем, мне невыносима.
Джон. Вы и так уже с ним переспали.
Жаклин. Откуда вам знать? Если мы были вместе на его острове Скорпиос, это еще ничего не значит.
Джон (хмыкнув). Не относитесь так пренебрежительно к Секретной службе Америки.
Жаклин. Боже! Это вмешательство в частную жизнь, которая находится под защитой Конституции.
Джон. Простите, мэм, но вы носительница государственных секретов.
Жаклин. Но, насколько, я знаю, Онассис не собирается на мне жениться. Он все еще любит Марию.
Джон. Все изменилось. Настолько, что свадьба может состояться уже завтра на острове. Я даже знаю, что он приготовил вам дорогой подарок.
Жаклин (оживившись). Какой?
Джон. Госпожа, будьте терпеливы. Знаю, что речь о сумме с шестью нолями. Вам уже заказано брендовое платье.
Жаклин. Нет, не надо! Я хочу выглядеть скромно на моей второй свадьбе. Меня и так считают предателем после смерти моего супруга Джона Кеннеди.
Джон. Сразу после концерта вы отправитесь на остров. Там будет составлен брачный договор, по которому вы теряете право на защиту Секретной службы.
Жаклин. Как же так?
Джон. Теперь это головная боль Аристотеля Онассиса.
Сначала Джон, потом Жаклин уходят.

СЦЕНА V
На сцене появляются Мария и Вассо.
 
Вассо. Ты вновь простила Аристотеля?
Мария. Я все еще хочу взрыва Вселенной, поступая, как если бы завтра к тебе пришло ощущение вечности.
Вассо. Но Аристотель так и не сделал тебе предложение руки и сердца.
Мария. Не добавляй масла в огонь! И без того мне тошно! Какое-то предчувствие тревожное
Вассо. Аристотель с собой несет непоправимую беду.
Мария. Ну, ты мне не открыла глаза. Сама чувствую, что натерплюсь с этим неуправляемым греком.
Вассо. Как можно так?
Мария. Но я его люблю. Хотя и нахожусь в объятиях слепой радости и в страхе, что нас накроет зависть Богов.
Вассо. Он тебя не достоин.
Мария. Знаешь, ведь это я сплетала сети, но сама, погружаясь, не предполагая, что загоняю себя в угол и сама оказываюсь в них.
Вассо. Что мешает выйти из плена?
Мария. Увы, мы, женщины, ничуть не заботимся о последствиях, которые могут разрастись в грандиозные истории.
Вассо. На что он готов ради тебя?
Мария. Я считаю, что в любви нельзя требовать жертвенности. И я никогда не ограничивала Ари в его свободе.
Вассо. Вот именно, ты даже закрывала глаза на его похождения по борделям Парижа.
Мария (громко смеясь). Он мне на это отвечал: «Лучшая девочка та, которую ты больше никогда не увидишь».

Мария Каллас исполняет:  Un bel di vedremo (Puccini, Madama Butterfly)

АКТ III
СЦЕНА I
Вассо появляется на сцене, за ней следует Джон.

Вассо. Вы преследуете меня? Что вам еще от меня надо?
Джон. Нам известно, что вы – близкая подруга композитора Микиса Теодоракиса – прожженного коммуниста, и о ваших коммунистических убеждениях.
Вассо. В искусстве нет места политике.
Джон. Может, мне рассказать Каллас, что в 1962 году русские завербовали вас и постоянно получали от вас всю информацию об отношениях Каллас и Онассиса.
Вассо. Чего же вы ждете и не бежите к Марии?
Джон. Зачем же? Нам тоже пригодится ваша информация.
Вассо. Вам не удастся меня запугать.
Джон. Будьте благоразумны. С этого момента вы также работаете на нас.
Вассо. Я всего лишь пианистка.
Джон. Вот именно! И довольно заурядная. Ваш талант чрезмерно преувеличен.
Вассо. Не смейте меня оскорблять. У меня множество наград и заслуг.
Джон (махнув рукой). Мы знаем про ваши достижения в музыке. Это результат пропаганды и продвижения Советами. Достаточно взглянуть, кто и когда писал рецензии на ваши выступления.
Вассо. Как вы смеете?
Джон. Потише. И не устраивайте истерик, иначе вы лишитесь своего сладкого места у Каллас.
Вассо (тяжело дыша). Это возмутительно!
Джон. Хватит! С этого момента вы мой информатор. И не вздумайте со мной играть. Вы – жалкая песчинка, что легко уносится ветром.
Вассо. Что вам от меня нужно?
Джон. Для начала, какую информацию вы передавали КГБ?
Вассо. Советы хотели переманить на свою сторону Каллас.
Джон. Как я не догадался. Соперничество – всегда и во всем! Любая знаменитость привлекает к себе пристальное внимание. И что?
Вассо. А ничего! Мария Каллас совершенно аполитична.
Джон. В отличие от советских певиц, которые не могли построить свою карьеру без сотрудничества с КГБ.
Вассо. Это все?
Джон. Нет. Впредь подробно будете передавать мне информацию о Каллас.
Вассо. Но я же вам сказала, Каллас не интересует политика. Зачем?
Джон. А это вас совсем не касается. Русские не просто так заинтересовались Каллас.
Вассо. Я могу идти?
Джон с презрением кивает головой, Деветци уходит.

СЦЕНА II
Приходит Онассис.
Ари (указывая пальцем в сторону выхода). Что у вас за дела с Деветци?
Джон. Решил немного пофлиртовать. Вы мне запрещаете?
Ари. Не тратьте зря время. Она – мужененавистница.
Джон. Вот как? А мне показалось, в ней столько страсти?!
Ари. Ну, что, вчерашний выпускник Гарварда! Надеюсь, вы не собираетесь демонстрировать свое надутое превосходство передо мной.
Джон. Мне кажется, у вас сложилось неправильное мнение обо мне.
Ари. И какое правильное, если передо мной молодой человек, который вырос, наверняка, в богатой семье и не познал всех тягот жизни.
Джон. Поверьте, перед встречей с вами, я тщательно изучил вашу биографию.
Ари. Что же интересного вы вычитали обо мне?
Джон. Только факты. После турецких погромов в 1922 году вы оказались в тюрьме. Потом с поддельным паспортом перебрались в Буэнос-Айрес.
Ари (перебивая). Вот именно со ста американскими долларами в кармане. Достаточно, я и так знаю про свою жизнь. И полагаю, лучше, чем написано в вашем досье.
Джон. На самом деле, я восхищен тем, как вы построили бизнес. В Гарварде на кафедре экономики нам приводили оригинальный пример, как вы разрешили ситуацию в Роттердаме на одном из своих кораблей, заменив Греческий флаг на Панамский. 
Ари. Перестаньте, это было настолько очевидно в той кризисной ситуации, что и младенцу пришло бы на ум.
Джон. Но ведь никому не пришло в голову. У этого есть даже свой термин «флаг по расчету».
Ари. Что вы сейчас делаете?
Джон. Не совсем понимаю, о чем вы?
Ари. Хотите подкупить меня свой лестью?
Джон. Я с вами искренен.
Ари. Конечно, сначала играем жестко, потом, чтобы снизить градус напряжения, начинаем подмасливать, чтобы затуманить разум.
Джон. Я осведомлен, что с вами играть бессмысленно и рискованно
Ари. Вот именно! Подобные игры – опасная стезя.
Джон. Поверьте, нет подобной цели. У меня есть четкие инструкции от Госдепартамента. Вы хотите выйти на американский рынок. Это вопрос торга.
Ари. И что вы хотите от меня взамен?
Джон. Всего-то пустяк. Вам надо жениться на Жаклин.
Ари. Странная цена.
Джон. Ну, вам это не впервой, использовать женщин для бизнеса. Напомнить про Мамиту, дочь норвежского судоходного магната?
Ари (махнув повелительно рукой). Разве недостаточно, что она и так под моей опекой?
Джон. Нет. Ваш брак с Жаклин будет хорошей гарантией. Я бы назвал это сделкой века.
Хотите через Жаклин контролировать меня?
Джон. Жаклин должна быть под пристальным вниманием американских служб. Она слишком привлекает внимание Службу советской разведки.
Ари. Но ведь ваша Секретная служба контролирует ее.
Джон. Америка умеет считать деньги. Она слишком дорого нам обходится.
Ари. Я люблю другую женщину, но вы слишком молоды, чтобы понять, что такое любовь.
Джон. Вы о ком? О Марии Каллас? Не смешите меня. Всего лишь певичка!
Ари. Жаклин Кеннеди никогда ее не заменит.
Джон. Конечно, Каллас – знаменитость, и вам это льстит, Жаклин ничем не хуже. И потом, мне кажется, Каллас вам совсем не подходит ни по каким критериям.
Ари. С чего вы так решили?
Джон. Мне кажется, ее некоторые черты – это шлейф прошлого, где присутствовал негативный образ одного из родителей. Через вас она восполняет этот недостаток.
Ари. А вы у нас еще и психолог!?
Джон. Послушайте, господин Онассис вы стремитесь попасть на американский рынок, это принесет вам больше денег.
Ари. Я и так богат.
Джон. Богатых людей много, но кто о них знает? Знаменитая женщина – вот путь к известности!
Ари. Жаклин стала знаменитостью, выйдя замуж за Кеннеди, Мария – благодаря своему божественному дару.
Джон. И потом нам не нравится ваш Контракт с Министерством морского флота Советов. Вы же не хотели бы обрести клеймо коммуниста.
Ари. С чего могут возникнуть такие сомнения? Всего лишь бизнес. Ради этого соглашения могут заключаться хоть с самим дьяволом.
Джон. Ну, учитывая, что возле Каллас ее пианистка, коммунистический агент, на вас тоже падает тень.
Ари. Вы уверены, что Деветци – коммунистка?
Джон. Это так же достоверно, что вы – Аристотель Онассис.
Ари. Эта сучка со своим влиянием на Марию, только портит ей жизнь.
Джон. Хотите избавиться от нее?
Ари. Будем считать, что я не расслышал вашего вопроса.
Джон. Вам нужно принять решение, господин Онассис.
Ари. Как скоро?
Джон. Нет никаких ни причин, ни препятствий, чтобы осуществить план завтра же.
Ари. Мария мне этого никогда не простит.
Джон уходит.

СЦЕНА III
Аристотель ждет Марию. Появляется Мария.
Ари. Боже! Какой взгляд!? Мне стоит бояться?
Мария. Я слишком устала, чтобы препираться с тобой. Но какое чувство тревожности в душе.
Ари. Помнишь, как мы впервые встретились на балу в Венеции?
Мария. Конечно, весь вечер ты пожирал меня своими глазами.
Ари. Это было так заметно?
Мария. Еще бы, твоя жена, Тина, была в бешенстве и бросала злые взгляды в мою сторону.
Ари. Судьба преподнесла мне подарок, что я встретил тебя.
Я видела, как ты строил из себя человека, обуреваемого страстью.
Ари. Я приложил руку к сердцу, ; оно клокотало, прикоснулся ко лбу, ; он был горяч, взялся за голову, ; она безумна.
Мария. Да, уж, ты не лишен романтики, темпераментный грек.
Ари. Тогда впервые я испытал нерешительность, мои мысли смешались, слова замерли. Хотел даже придумать нечто, привлекая на помощь классиков. Но вспомнил, что это можно читать, но не произносить.
Мария. Зато потом, на твоей яхте, ты, не уставая, объяснялся мне в любви. Разбрасывался чувствами, театрально вздыхал, почти искренне страдал и ревновал.
Ари. По жизни, не склонный к любовным подвигам, меня потянуло на героические поступки, и все изменилось в одночасье.
Мария. О, да! В тех излияниях изысканных выражений и изощренных сладких речах, доведенных до совершенства, питаемый легкомысленностью и самоуверенностью, ты не ведал, куда ведет глупое безрассудство страсти,
Ари. Я, потеряв голову, вдруг обнаружил, что подошел к той грани, когда обратный путь уже во мраке, а будущее сулит неизвестность с ее грезами иллюзорных видений.
Мария. Но ведь в той легкости влечений, обуреваемые порывами наших чувств, мы наслаждались волнением и трепетом души.
Помнишь букет роз, будто цвета из крови Адониса?
Мария. Может, это чувство возникло лишь из желания заполучить в своей коллекции знаменитую сопрано!?
Ари. Нет, это чувство зажглось в глубине озаренного сознания, и я заблудился в лабиринте чувств.
Мария. И мы, женщины, обладаем удивительными способностями иногда погружаться в сферу все поглощающегося уничтожения.
Ари. Но согласись, что тебе, мировой певице, ничего не стоило соблазнить меня?!
Мария. Да, но я этого не делала. Я искренне была в тебя влюблена до безрассудства, до беспамятства.
Ари. Любовь – коллизия судьбы, чему противится от зависти Вселенная.
Мария. Утром, проснувшись, я боялась открыть глаза и убедиться, что годы безвозвратно проходят, и меня накрыла атмосфера безысходности, которая приводит к желанию фатального исхода.
Ари. Ты – с полотна мистической картины, растишь взволнованность в душе.
Мария (громко смеясь). Твои слова, как будто бы клише! Воображением страдая, ты создаешь мистический сюжет.
Ари. Страх пространства не может остановить это погружение в пучину человеческих страстей.
Мария. В каждой истории есть участники, кто еще в неведении, но способные историю превратить в зловещий финал.
Ари. Позади то, что уже не вернуть, будущее неизвестно.
Мария. Нас всегда преследуют образы: либо они из воспоминаний, либо те, что мы создаем сами.
Ари. Мне совсем не нравится твое настроение.
Мария (обхватив себя обеими руками). Что-то мне холодно стало и дрожь пробирает тело. Лихорадка усиливается.
Ари (испуганно). Я вызову врача.
Мария. Нет! Оставь меня!
Аристотель уходит. Мария прошлась, потом резко выбежала.

СЦЕНА IV
Появляются Ари и Жаклин.

Жаклин. Знаете, Аристотель, не смотря на ваш возраст, не потухла радость в ваших глазах.
Ари (поморщившись): Если бы я был женщиной, счел бы это за комплимент, но в этом я не нуждаюсь.
Жаклин (оправдываясь): Ну, что вы, Аристотель, я скупа на комплименты.
Ари. Я только что совершил ужасную ошибку в жизни и расстался с Марией.
Жаклин (скорчив лицо). Любопытно, как выглядела "сцена расставания": заламывая руки и пуская слезу, издавая истерические возгласы и вопли, наполненные патетическими выпадами?
Ари. Перестаньте, Жаклин.
Жаклин. А ты думаешь, мне приятно слышать, что у тебя нет ко мне никаких чувств, и ты все еще любишь Марию?!
Ари. Кажется, вы пьяны
Жаклин. А ты, несчастный, всем своим видом выражал, что безысходность душит тебя.
Ари. Вы так пытаетесь меня убедить, что ревнуете? Мы от предстоящего брака оба собираемся извлечь выгоду.
Жаклин. Вот только у нас совершенно разные цели. Я пытаюсь сохранить жизнь себе и своим детям.
Ари. Я понимаю, что вам страшно.
Жаклин. Нет, мне не страшно, это чувство притупилось, или вовсе исчезло. Оно было тогда, в день убийства Джона.
Ари. Мы, зная о существовании смерти, устанавливаем для нее барьер, лишь увидев вблизи, осознаем, насколько она может близко подойти.
Жаклин. В тот день я воочию представила дыхание смерти, что почувствовала себя на месте Джона.
Ари. Каково это?
Жаклин. Ты спрашиваешь? Будто во мраке и в каком-то непонятном мне пространстве, доведенном до крайней формы мракобесия. 
Ари. Не думайте, что мне незнакомо это чувство.
Жаклин. При Джоне меня могли бояться. После его смерти я сразу стала объектом желаний.
Ари. И много было предложений?
Жаклин. В одно мгновение мужские взоры были обращены ко мне, что я чувствовала себя гимнастическим снарядом, в роли гимнастического коня, на которого все пытаются взобраться.
Ари. Чувствую, что вам надо выговориться.
Жаклин. Посмотри на свою Марию. Кожа, да кости. А у меня стать, и мужчины на меня смотрят, как на произведение искусства.
Ари (небрежно махнув рукой). Ну, конечно, каждая женщина мнит себя красавицей, но боится старости, живя под страхом надвигающегося увяданья.
Жаклин. Это меня называют, «икона моды».
Ари. Об этом все знают, что из-за вашего леопардового пальто было истреблено сотни тысяч леопардов.
Жаклин. Я об этом не знала.
Ари. Не знать – легче всего!
Жаклин. Будто тебя я привлекала, как женщина?! Лишь потому, что моя фамилия Кеннеди. Но я – женщина, и тоже хочу любви.
Ари. Вы, женщины, думаете одно, говорите другое, а поступки ваши перечеркивают и мысли, и слова.
Жаклин. Не произноси банальности с пошлым привкусом мужского кокетства.
Ари. Угомонитесь, Жаклин!
Жаклин. Люблю жизнь, но не хочу жить до старости, и в то же время ощущение, что я никогда не умру.
Ари. Что ж, нам пора идти. Сделаем то, что жаждут хозяева мира.
Жакли и Аристотель уходят.
 
СЦЕНА V
Утро следующего дня. Входит Вассо с газетой в руках, кладет газету на стол и уходит. Мария берет газету в руки, читает и слезы скатываются с ее глаз.
Мария. Мое светило померкло, и небесный свод погрузился во мрак. Господи, за что же ты обрек меня на страдания. В чем мой грех? Или любовь к тебе была не так сильна? Но нет! Моя молитва не будет услышана. Я постигну ужас одиночества. Предательство! Вонзили нож мне в сердце! Тоска в груди невыносима. Фантазиям не суждено было сбыться. Кого призвать на помощь, кто даст мне добродетельный совет?
Хочу преодолеть разделяющее нас пространство и время, чтобы быть с тобой. Я все еще люблю тебя! Ты – чудовище, разбивший мне сердце и сломавший жизнь. Будь проклят тот день, когда ты пригласил меня на яхту!

Мария исполняет арию: Il dolce suono (Donizetti- Lucia di Lammermoor)

Занавес.