Изысканный май, эстафета цветений,
Черёмуха, белые гроздья в пыли…
Срубил без сомнений, ни сени, ни тени,
Сюда он поставит свои жигули.
Подумаешь, дело, лишь выйди за город,
Черёмухи столько – ломай «скоко хошь».
В глазах равнодушных асфальтовый холод,
Асфальтовый май, что на май не похож.
Распластаны ветви в роскошной кипени,
Им больше не прятать пернатых певцов.
Они не дождутся их радостных пений
И громкого крика их голых птенцов.
Асфальтовым лицам мешает живое –
Цветочки да кочки, да пыль в тормозах.
А там, где роднится душа с головою,
Там чудо рождается – искра в глазах.
Как солнечный лучик, и греет, и светит.
Увидишь, да только проблема одна:
Лишь тот эту искру поймёт и отметит,
Кому она тоже от роду дана.
Подделать искринку старанье напрасно,
Её не сыграешь, ни вставишь извне,
А если внутри высоко и прекрасно,
Всё то, что снаружи, теряет в цене.
Каким волшебством, отчего и откуда
Тот внутренний свет проникает в глаза?
Узоры нейронов творят это чудо,
А, может, особая есть железа?
Асфальтовый мор пустырей эспланадных,
Империя плитки, владенья катка…
А скрипка всё плачет в ладах безотрадных,
Что мир бесконечен, а жизнь коротка.
И та, бедолага, спасается бегством
От мора, который заносчив и груб.
И ждёт, затаившись (куда ещё деться?)
Живинкой в глазах или в краешках губ.