Отягощён апрельскою истомой
Румяный пятый час, мечтает о стрижах.
О дне, в котором некто незнакомый
Внимал их крикам так же задержав
Со мною в унисон своё дыханье.
И ритм сердца, внятный в тишине,
Двойным толчком вернулся в воздаянье,
Чем сообщил, что ты идёшь ко мне.
И океаном радости солёным
Эфир сгустился, подхватив, увлёк
По лабиринтам улиц невесомо,
Чтоб этот ритм один не изнемог.
И был сражён предательской изменой
Тот, кто букеты ранее дарил,
Не уловил он сути перемены
И вслед мне что-то тщетно говорил.
А мы ныряли и боролись с льдами,
Таранили их лбами как киты.
Чего мы эхо и какое знамя?
Чтобы узнать, мне неизбежен ты.
И мы нашлись, и за руки держались,
По льду скользили, чтоб поток под ним
Привёл нас в полдень в место без печали,
Где меч опустит светлый серафим.
И мы смеялись, если жёг нам губы
Январь свирепый и когда вина
За то, что мы и в нежности так грубы
Глумливо поднималась к нам со дна
Бокалов так мгновенно уносимых
И слишком полных странным смыслом дней.
Была светла Луна невыносимо,
И мы молчали, думая о ней.
А лёд трещал-трещал и раскололся.
И раздвоилось русло в рукава.
И я не омрачу печалью солнце:
Река - она по-своему права.
Печаль любви - вовек неизлечима,
Она - её начало и печать.
Стрижи играют в воздухе незримо,
А я учусь их сердцем различать.