– Это ты все! Ты жизнь мою в помойку превратила! Все твои хотелки! Довольна? – бутылка полетела через всю комнату и разбилась о косяк.
– Коленька, пожалуйста, успокойся! Сынок! – Валентина Викторовна с трудом, но уклонилась от метательного снаряда и зашарила глазами по комнате. Боезапас у сына еще был, и она вжала голову в плечи в ожидании следующего удара.
– Вот сама бы и успокаивалась! Пораньше желательно! До того, как поломала мою жизнь! А теперь давай, радуйся! Получила, что хотела! – вторая бутылка тоже прошла мимо, но острым осколком женщину по ноге все же чиркнуло. Она шарахнулась в ободранную прихожую и выскочила на улицу. Повезло – третья бутылка врезалась в уже захлопывающуюся дверь. Валентина Викторовна, трясясь, опустилась на крыльцо.
***
Она делала свою жизнь сама. Не захотела повторять опыт родителей, родивших четверых и всю жизнь считавших копейки. Свела до минимума связи и с ними, и со старшими братьями и сестрой, чтобы не беспокоиться из-за их вечных проблем и сложностей. Работала как проклятая, чтоб хоть что-то скопить, иметь хоть какую, но страховку на черный день.
Замуж вышла без всяких глупостей вроде романтики – выбрала солидного, обеспеченного человека. Родила Коленьку и твердо сказала мужу: на этом все, дорогой! Не буду нищету плодить, пусть будет один мальчик, да зато жить станет по-человечески.
Когда муж через три года после рождения Коли нашел другую (предусмотрительно от него «залетевшую») – изворачивалась, как рыба вьюн, но отсудила у него для Коленьки и себя и долю в бизнесе, и машину, и жилье. Продала долю, начала собственное дело. Продала машину и крошечную квартирку, кредит взять не побоялась – купила приличный дом.
Она гордилась собой и имела для этого основания. Дело было, конечно, не то чтобы крупное, но доходное, и она его полностью контролировала. Кто сказал, что строительство и ремонт жилья не женское дело? У нее все по струнке ходили, и хитроватые балованные дизайнеры, и таджики-работяги, и прорабы-жулики.
Дом был хоть не в коттеджном поселке, а в старом городском районе частной застройки, но современный, с удобствами, просторный. Двор она заасфальтировала – не картошку же с клубникой под окнами сажать, в самом деле! Качели там летом стоят, да и хватит.
У Коленьки была своя просторная комната, здоровое питание, красивая качественная одежда, а не позорище с рынка. Он вовремя получил самокат, велосипед, телефон (и нормальный, не китайское барахло). Сама она пользовалась моделью попроще, и машину купила себе подержанную, но она могла и обойтись покамест – ребенок важнее, он должен развиваться, расти без чувства ущербности и ограниченности. А она и так для себя уже кое-чего добилась, а потом с помощью сыночка все и вовсе наладится. Не было у нее нормальной молодости, так хоть старость будет комфортная да безпроблемная.
Оно все того стоило! Валентина чувствовала себя по-настоящему счастливой, когда вела Колю в престижную гимназию, аплодировала его спортивным успехам, со скромным достоинством получала школьные грамоты за его отличное воспитание. Мальчик рос именно таким, каким виделся ей в мечтах – амбициозным, умненьким, здоровым, да и собой симпатичным, чего уж там. И вот еще что: он был ей благодарен за это! Вранье все, что перелюбленные дети не ценят того, что получают!
Но потом в соседний дом въехала семья Любы, и Коля пропал...
Валентина Викторовна соседями не интересовалась особо – ей не до того было. Но знала, что напротив через улицу жила бабуля какая-то в доме старом, хоть и добротном, со всем типичным для пролетариата антуражем – цветочки, вишенка... Потом бабуля исчезла, дом пустой стоял. А потом приехали новые жильцы. Как оказалось, бабуля умерла, и ее не то сын, не то дочь имущество унаследовали. Вот у них и была дочь Люба.
Коля тогда уж в институте учился, и Валентина Викторовна радостно планировала грядущее расширение бизнеса – совместными с сыном усилиями. А он увидел раз Любу эту самую – и все.
Валентина Викторовна была честна с собой и неглупа. Она понимала, что соседка – девушка привлекательная, и нравиться может. Любочка была невысокая, самую малость пухленькая, с круглым чистым личиком, большими глазами цвета зеленого горошка в банке и толстой, в руку, каштановой косой до самой пятой точки. Одевалась девочка, правда, немодно, все больше в самовяз, но тут уж она не виновата, что родители не потрудились обеспечить чем получше. Зато по хозяйству Люба была хваткая и добросовестная – Валентина нередко видела, как она окна протирает да половички вытряхивает.
Когда Валентина заметила, какими глазами смотрит на соседку Коля, она разузнала, что Любочка школу закончила на отлично, но медаль по чьему-то недосмотру не получила. Но она поступила, и училась с Колей в одном институте, только он изучал финансы, а она – статистический учет.
В общем, неплохая была девушка, строго говоря. Но только не для Коленьки!
Во-первых, зачем ему вообще жениться так рано? Мальчику и для себя пожить надо, и на ноги встать, в дело войти, мать ведь не вечна. И неужто не найдется для него девушки и покрасивей, и из семьи поприличней? У Любы родители инженеры какие-то, старший брат уже с семейством – это ж они обязательно с Коленьки помощь этому табору цыганскому тянуть будут!
Но ее соображения были сами по себе, а желания Коли важнее! А у него с Любой все быстро наладилось, и опять Валентина не могла даже найти, к чему придраться в поведении девочки! Денег она с Коли не тянула, дорогих подарков не требовала и никакого кокетства на стороне себе не позволяла. Значит, и возразить нечего. Коля сказал «женюсь!» – и свадьбу сыграли.
Валентина вообще полагала, что все еще может наладиться. Люди быстро к хорошему привыкают, пообтешется девочка, избавится от своей забитости, и будут они с Колей пара хоть куда.
Но время шло – и не туда. Люба была неизменно вежлива и даже послушна, по хозяйству шуршала без возражений, о Коленьке заботилась. И все равно Валентина не видела в ней пары своему сыну! Ну большего он заслуживал, большего!
Ну почему она, Люба эта, складывает аккуратно в шкаф подаренные модные свитера и костюмы и продолжает ходить в платьишке-самовязе прабабушкиного фасона? Ну почему моет посуду руками – машина же есть? Почему пугается записи на эпиляцию, как бабайки? И почему осторожный разговор об оптимальных способах предупреждения беременности воспринимает как упрек?
Валентина маялась. Сын смотрел на Любу щенячьими глазами и в упор не видел ее неотесанности, ее примитивности! Хуже того – он стал этим заражаться! Коленька, никогда ни в чем не знавший недостатка, вдруг заявил, что ходить в барбершоп ему неловко, бороды нет, а подстричься и в простой парикмахерской можно. И без машины они с Любой покамест обойдутся, он еще не заработал! Вот, оказывается, когда и как неблагодарность проявиться может! Женился – и все старания матери побоку, ничего уже ему не нужно из того, что ценой таких усилий ему обеспечила!
Хуже всего было то, что способа открыть сыну глаза на Любу Валентина не видела. Придраться было не к чему! Ну не оценит сын уничижительных характеристик вроде «клуша домашняя»! Она ему такой клушей нравится! А больше ничего – ни грубости, ни загулов на сторону, ни даже лишних требований со стороны ее родни...
В самый отчаянный момент Валентине на улице встретился Лешка. Это был приятель детства сына, которого ей с трудом удалось удалить на периферию Коленькиного круга знакомств. Лешка был совершенно бесперспективен – его интересовали только раскопки каких-то древних курганов.
Но именно сейчас он оказался просто подарком судьбы! Ибо было у Лешки два несомненных достоинства. Во-первых, он был писаный красавец, объективно лучше Коли (даже Валентина это признавала!). А во-вторых, он был безнадежно влюблен в Любу.
Упустить такое везение было совершенно невозможно! И тут Валентине удалось все! Было совсем несложно остановить Лешку на правах давнего знакомства и уверить его, что Люба будет рада его видеть. Предложение заглянуть в гости парень заглотил, как карась наживку. А она, Валентина, отговорилась необходимостью по делам срочно смотаться, скоро будет, пусть он пока с Любашей потолкует...
Если бы она сама режиссировала эту сцену – и то лучше не получилось бы! Прибегает Коля домой за какими-то бумажками (а как ему не прибежать, если мама его попросила!), а там Леша на кухне сидит и вдохновенно Любе что-то втирает! Мечта, а не диспозиция!
Результат был неожиданный – полиция приезжала. Коля лез в драку, швырялся предметами, орал, как безумный. Лешка заявление писать по поводу рассеченной брови и вывихнутой руки отказался. Люба убежала к родителям, в чем стояла. Вслед ей летели глупые самовязаные кофточки пополам с брендовой модной неношеной обувью.
Коля пил неделю. Это был его первый запой. Лешка приходил объясняться – он его даже не узнал. Любин отец пытался выяснять отношения – Коля схватился за нож, едва Валентина его удержала. Развод оформили быстро.
Через пару месяцев сын вроде пришел в себя, заинтересовался делами, погрузился в работу. Валентина аккуратно, вроде случайно, свела его с Ангелиной, дочерью одного из своих постоянных поставщиков – эффектнейшей девушкой с прекрасным образованием, собственным жильем и великолепным вкусом.
Свадьбу гуляли в загородном ресторане. Молодым подарили машину и морской круиз.
Через два месяца после возвращения из этого путешествия мечты Ангелина возмущенно кидала в сумку мелкие личные вещи:
– Валентина Викторовна, как хотите, но я не могу жить с мужчиной, теряющим рассудок всякий раз, как на соседнем участке выходит полоть цветник его бывшая!
Коля отметил развод двухнедельным запоем.
Потом еще была Маргарита, перспективная сотрудница юридической фирмы. Колин брак с нею продержался полгода и едва не закончился уголовным делом. Маргаритины синяки, наставленные невменяемым Колей, обошлись Валентине Викторовне очень и очень недешево.
А причиной невменяемости снова была Люба! Она взяла и вышла замуж – за Лешку! Свадьбу гуляли в соседнем доме, в ЗАГС поехали на разбитой Ладе бывшего свата. И это тогда, когда Валентина Викторовна готова уже была к отставной невестке на поклон идти и умолять вернуться к сыну, спасти его!
Ибо ничего нельзя было поделать со страшным фактом: Коля продолжал сходить с ума по Любе! Сходить с ума уже в прямом смысле.
Далее Валентине Викторовне оставалось только беспомощно наблюдать крушение всего, что создавала она долгие годы великим трудом, создавала для Коленьки. Она ничего не могла сделать – вообще.
Коля пил. Затевал ссоры, влезал в драки, его приходилось вызволять из полиции, унижаться перед потерпевшими, задабривать их деньгами. Ни о какой работе речь уже не шла. Валентине Викторовне приходилось сидеть дома, присматривать за сыном, чтобы не сделал чего-либо с собой, либо с первым встречным. Дело пришлось продать задешево. Ушла машина. Дом напоминал послевоенные руины – Коля с маниакальной последовательностью пропивал мебель, ковры, даже люстры и шторы...
***
Она сидела на крыльце, сжавшись в комок, слушая через дверь, как в доме пьяно ругается Коля, ее сыночек, ее надежда. И вдруг услышала совсем рядом веселый, довольный женский голос.
Дорогого забора давно не было – он был там же, где бизнес и машина. Все беды Валентины Викторовны были открыты миру. Но ладно был миру – они были открыты Любе.
Бесперспективный Лешка попер в гору неожиданно – кто бы подумал! Чего-то он в своих курганах откопал редкостное, начали его по международным симпозиумам звать. Он защитил диссертацию и уже писал следующую. Они жили с Любой где-то в городе, но часто навещали ее родителей, привозя с собой двух бойких, вертлявых малышей – мальчика и девочку.
И вот сейчас они шли по улице под ручку: Люба, ставшая еще чуть пухлее, все с той же косой и в вязаной яркой кофточке, и роскошный Лешка в белой рубашке и идеальных темных брюках, с закинутым за спину пиджаком. И весело болтали. А она, Валентина Викторовна, мать Коленьки, сидела на крыльце, боясь вернуться в свой безнадежно разгромленный дом, и они это видели.
Разговор на улице прервался, и через мгновение Лешка спросил:
– Что, Колька снова буянит?
Валентина Викторовна не ответила, и он без спросу подошел к ней.
– Идемте хоть к нам. Помоетесь. Поспите. Дождь собирается. Замерзнете тут.
Она отчаянно замотала головой, но Лешка решительно потянул ее за руку:
– Идемте, идемте. Оно и видно, как здорово вам самим все проблемы порешать удалось. А Колька проспится, так хоть драться не будет. Кстати, теща может чего полезное посоветует. У них племянник запойный был, так как-то справились. Больница какая-то, еще что-то... Колька-то совсем неплохой парень, дурак только. Люб, позвони в дверь, похоже мне тут тетю Валю на себе тащить придется!
Но Валентина Викторовна встала и покорно пошла сама. К свету из окон соседского дома, к его двери, открывшейся навстречу Любе, Лешке и ей тоже. Из-за этой двери восхитительно пахло переполненной холестерином жареной картошкой с салом и луком.
---
Автор: Мария Гончарова