Мреет полночь в телесной кунсткамере,
Двадцать пятого часа неистовство,
Подступает синод нераскаянных
Интригующе. Издали. Издавна.
Га-Ноцри* на раввинском судилище
Благочинен и чист. Тем не более.
Не снимают эфод нелюдимости
Несвершённых шагов тени бодрые.
Огорчений пожухлыми листьями
Застлан путь, яко снежной порошею.
Опостылевших слов перелитие
В неофильский сосуд из порожнего.
Предо мною – фасад безопасности,
В день грядущий – с торца осторожности,
Континент мирозданья опаловый
Излучает любовь всестороннюю.
Свет витает нефритовым маревом,
Лучевидная зелень покошена,
Там извечной весны шёпот маковый
Возглашает об эре спокойствия.
Элегантной пилястрою ладана
Вьётся время, и в прошлое – хода нет.
На главу Иешуа Пилата длань
Водружает венец безгреховности.
За безМысленных дней косогорами –
Королевство Post mortem заморское,
Горю – смехотно, а смеху – горево,
Смерти – смердно, и это – само тобой.
* * *
Ограждаюсь молебнов редутами,
Это дрейф точных мест положений и
Ганга слёзного в каплю редукция,
Не без саттв – к Небесам притяжение...