Начало: Введение - http://stihi.ru/2023/11/29/952
«Вышел бы в отставку, да бабушка не хочет…»
============================================
Часть 24
Но давайте посмотрим, как же дальше «живётся-можется» нашему Мишелю?.. Об этом мы с Вами узнаём из письма, отправленного Лермонтовым из Петербурга в Москву где-то в конце февраля – начале марта 1839-го года к брату Марии Александровны – Алексею Александровичу Лопухину, с которым Михаил Юрьевич также был очень дружен (см. стр. 306, «Летопись…»):
«Милый Алексис.
Я был болен и оттого долго тебе не отвечал и не поздравлял тебя, но верь мне, что я искренно радуюсь твоему счастию и поздравляю тебя и милую твою жену. Ты нашёл, кажется, именно ту узкую дорожку, через которую я перепрыгнул… Ты дошёл до цели, а я никогда не дойду: засяду где-нибудь в яме, и поминай как звали, да ещё будут ли поминать? Я похож на человека, который хотел отведать от всех блюд разом, сытным не наелся, а получил индижестию, которая вдобавок, к несчастью, разрешается стихами. Кстати, о стихах; я исполнил обещание и написал их твоему наследнику, они самые нравоучительные (`a l`usaqe des enfants – для детского возраста, франц.).
< Следует полный текст стихотворения «Ребёнка милого рожденье…>
…Я три раза зимой просился в отпуск в Москву к вам, хоть на 14 дней – не пустили. Что, брат, делать! Вышел бы в отставку, да бабушка не хочет – надо же ей чем-нибудь пожертвовать. Признаюсь тебе, я с некоторого времени ужасно упал духом».
(Конец цитирования)
…Попытаемся вникнуть в последние строки письма Лермонтова к Алексею Лопухину: «…я с некоторого времени ужасно упал духом»… – так уж хочется понять, что могло быть причиной этих «упаднических» настроений в период с конца февраля – начале марта 1839-го года и, видимо, несколько до того…
«Вышел бы в отставку…»… Будучи помилован в октябре 1837-го… – да, наш Мишель серьёзно надумал уйти в отставку и заниматься исключительно литературой, поэзией, живописью… и ещё чем-нибудь интересным… Помните?.. – Михаил Юрьевич писал Святославу Раевскому: «…скучно ехать в новый полк, я совсем отвык от фронта и серьёзно думаю выйти в отставку». Но… бабушка была против. Как мы понимаем, Елизавета Алексеевна, беззаветно любящая своего единственного «свет-в-окне-внука», рассуждала, следуя материнскому инстинкту «кабы чего не вышло»; рассуждала… по-женски: какая-такая «отставка»?.. зачем отставка?.. «Мальчик» при деле, живёт в столице, с нею рядышком; хочет – рисует, хочет – музицирует; хочет – стихи пишет; пули над ним не летают, каждый день занят службой, чины прирастают; и на всякие там «глупости» времени нет… Так чего же ещё?!. А выйди он в отставку (?..) – каждый день – воля-вольная: предоставлен сам себе: друзья, пьянки-гулянки, женщины… – одни пустые растраты. Несерьёзно как-то… – Да ещё …того и гляди, что «какая-нибудь» покусится на его богатство и «окрутит», и сделает «Мишиньку» несчастным, а там и до беды недалеко… – и оглянуться не успеешь… Ну уж нет: пусть – служит: так-то оно надёжнее…
И «Мишинька» поперёк бабушки… не пошёл: «пожертвовал» бабушке.
…Ах, если бы она знала, ч е м он ей «пожертвовал»!.…Ах, бедная… бедная-несчастная бабушка!.. Если бы она могла знать, что «Мишиньке» тогда – было в самый раз выйти в отставку. Сколько потом слёз было пролито, сколько раз она раскаялась в своей «бабьей» опеке!.. Надо было… – надо! уйти в отставку… И «Мишинька был бы жив-здоров, и ссылки бы никой не было, и никакого Баранта, – будь он неладен!… Ну, даже если б и случился в «Мишинькиной» жизни какой-нибудь Барант… – то уж ссылки не было бы точно. И не было бы никакой трагедии…
Бабушка… хоть и передумала многое, хоть и ругала себя, виноватилась-плакала… – да что уж тут поделаешь… И то подумать: какая-то насмешка судьбы: «что имеем – не храним, потерявши – плачем»; а если дорожим слишком и храним-оберегаем до сердечной дрожи… – так у нас это о т н и м а ю т: вместе с сердцем: …и опять… – и опять плачем. И где же найти «золотую середину»?.. – вот вопрос. Опять же… как говорит народная мудрость, «кому суждено утонуть – не сгорит», – и от нас порой …ничего не зависит.
…Елизавета Алексеевна – после убийства единственного внука и наследника – прожила четыре года: ровно столько, сколько понадобилось, чтобы сделать для «Мишиньки» всё то, – последнее, – что полагается православному христианину после ухода «в мир иной». Испросив разрешения у Государя, Елизавета Алексеевна перевезла останки единственного своего любимого внука в свинцовом гробу, – запаяв в него сосновый гроб с телом «Мишиньки», – из Пятигорска в Пензенскую губернию, в своё поместье в Тарханы, где он вырос; отпела по всем правилам канонического богослужения и похоронила, – так внезапно покинувшего её «Мишиньку», – в родовой часовне… Он и теперь там покоится, в Тарханах, – ныне Государственный Лермонтовский музей-заповедник «Тарханы»…
Продолжение: Часть 25.
Вернуться: Часть 23. «…я пустился в б о л ь ш о й свет»…
http://stihi.ru/2024/04/14/3391