День расколот, прочерчен тропой стекла,
В астролябию легшей в нелегкий миг.
Путь очищен, не бойся — вода стекла,
Лег на мель долгожданную лёгкий бриг.
Лег на мель, как на шёлковую вуаль,
Что приснится могла только в душном сне,
И попутного ветра ему не жаль,
Как не жаль боле троп ко чужой стране.
На беспамятном береге вечер нов,
Он наполнен сиянием южных звезд.
В этой карте и вовсе не нужно слов,
Чтоб пергамент исписан был в полный рост.
Им накроемся, жадные до росы
Мы, не в силах солярный дождаться свет,
И расколотым станом своим часы
Нам напишут чужой на песке ответ.
Я чиста, как застиранное белье,
Я светлее, чем выжженный солнцем стяг,
Я вода: каждый видит во мне своё,
Только смутно, расплывчато и не так.
На беспамятном береге ни души,
Нет ни глав, ни времён, ни координат,
Значит нет и морали, и — свет туши —
Нету глав, чтобы нам повернуть назад.
Здесь нет нас, только хрупкие миражи
Из сияющей соли, тоски, песка.
В этих землях мы — слово. И ты скажи —
В час построится бьющее у виска
Необъятное чувство. Скажи, давай!
Не впустую же снился мне пьющий ты
От оазиса жизни и ведший в рай.
Неспроста же на досках цветут цветы....
Ты не смотришь — не помнишь, куда смотреть.
Ты потерян на карте чужих побед.
Лишь на память стегает сырая плеть,
Оставляя в прибое акулий след.
На беспамятных землях нет нас, есть Мы —
Потерявшие облик и имена,
И на грани извечной холодной тьмы
Больше некому это испить до дна.
Ты так светел и пуст, как вечерний бриз,
Ты приносишь мне счастье беспечных снов,
И с тобой так оправданно рухнуть вниз,
До ворующих душу полночных льдов.
Будто брошенный всеми на вечность бриг,
Ты пуст, светел, и жив, и так хочешь пить —
Хочешь слиться со мной — на глоток, на миг...
Я пуста, меня не за что зацепить.
Я уснувшее море в руках земли,
Я обласканный горечью слез офорт,
Я вдова моряков, что навек ушли,
Я душа кораблей, не нашедших порт.
День сжимает соцветья, стремится в ночь,
На просоленных досках блестит роса.
Я вода — так давай унесемся прочь,
Разогнавшись на звездных пустых весах?