Январь 1928 г.
Дорогой Эрих,
Вчера вечером я закончила читать твой новый роман и с тех пор ни разу не сомкнула глаз. Когда я вспоминаю эпизод, когда тот бедняга нес на спине своего раненого друга в лагерь, а по прибытии обнаружил, что шальной осколок убил его по дороге, я начинаю плакать, как ребенок. Эта смерть в конечном итоге стала для него последней каплей, и трудно представить, как он был опустошен и раздавлен. Он видит все ужасы войны, и в итоге ему становится безразлично, выживет он или нет… «Пусть пройдут месяцы и годы, они у меня ничего не смогут взять, больше ничего не смогут взять...» Это гениально, братик, пошли скорее экземпляр в издательство.
Искренне твоя,
Э.
Январь 1929 г.
Уважаемый господин Р.,
Я не уверен, сохранился ли в нашей стране большой интерес к Первой мировой войне, однако думаю, что мы можем попытаться опубликовать Вашу рукопись. Ваше изображение войны с точки зрения молодых солдат вполне реалистично и ярко. Мне также нравится это чувство сочувствия к врагу и концепция «потерянного поколения». Давайте сделаем это.
Но прежде, чем мы отправим текст в типографию, я настаиваю, чтобы Вы исправили следующий абзац: «Мы убивали людей на той войне и не можем этого забыть, потому что в наш век мысли и действия связаны друг с другом. Мы не лицемеры, не трусы, не бюргеры, и держим глаза широко открытыми. Мы ничего не оправдываем ни необходимостью, ни идеей, ни Родиной – мы воевали против людей и убивали их – людей, о которых мы ничего не знали и которые не сделали нам ничего плохого; что произойдет, когда мы вернемся к прежним отношениям и столкнемся с кем-то, кто попытается встать на нашем пути? <…> Кто-то будет молчать, а кто-то возьмет в руки оружие».
Я бы рекомендовал Вам вообще от него избавиться. Не дразните гусей.
С наилучшими пожеланиями,
Н.
Март 1933 г.
Дорогая Магда,
Мы победили! Публикация этой чуши, созданной с целью исказить и очернить образ наших солдат, окончательно запрещена, и я позабочусь о том, чтобы ее автор заплатил по полной за все. Эпоха еврейского интеллектуализма сейчас подошла к концу, но внутренние враги все еще среди нас, и нам нужно быть последовательными и беспощадными, если мы хотим очистить наш язык и литературу. Я так рад, что ты со мной в этой войне.
Люблю тебя,
Й.
Май 1933 г.
Дорогой Герхард,
Я думаю, что это хорошая идея — украсить церемонию очищения какой-нибудь манифестацией. Когда студенты начнут бросать книги в костры, я предлагаю, чтобы они произносили «Огненную клятву», что-то вроде «Нет - упадку и моральному разложению! Нет - писакам, предающим наших ветеранов! Да - воспитанию молодежи в духе подлинного историзма!» Ох, дружище, я с нетерпением жду того, что произойдет! Я абсолютно уверен, что память об этой акции сохранится на все времена, а лживый бумажный хлам скоро забудется вместе с именами их создателей.
Хайль Гитлер!
К.