Ты жаришь яичницу. Хлястик
халата – цыплячьим хвостом.
Из белой скорлупочной пасти
стекает, шипит... За бортом –
плюс десять, и окна открыты
в синичий пост-мартовский гвалт...
Осколки яичного быта
бросаешь в ведро, и едва
ко мне на тарелку ложится
шафранный прожаренный глаз,
в окно залетает синица.
И смотрит – на утренних нас.
Потом начинает метаться –
стена, накрахмаленный тюль
и жар сковородного плаца,
и шкафчик посудный. «Тю, тю-ю...»
Ты мнёшься, как будто нагая
в троллейбус попала в час пик,
и снегом сухим под ногами
рассыпанный кофе скрипит...
И хочется (против покоя,
яичному быту назло)
тебя увести в заоконье,
как за руку, взяв за крыло.