В год кровавого дракона
Эту летопись пишу я.
Духи дали мне дар слова;
Я стихами повествую
О царях и царствах мира,
О народах многоликих,
Что, без устали, воюют;
О воскресших и убитых.
Обо всём я зарифмую.
В звонких строках скрытый символ,
И его не расшифруют.
Дряхлый старец прах развеял
На Капитолийский холм.
Руки воздевая к небу,
Крикнул он: "Да грянет гром!
Почве нужен белый пепел;
Пусть же небеса дождём
Обольют сухую землю!
Удобренье в чернозём
Перейдёт; и там, я верю,
Урожай мы соберём
Восхитительный! Соседей
Пригласим потом за стол.
Лысый немец в это время
Молот Тора приподнял,
Но ударить не посмел им,
Потому что точно знал,-
В чернозёме редьку с хреном
Соберут на урожай;
В грязь залезут по колено,
А уйдут ни с чем, как встарь.
И французик миловидный
Тоже помнил про "Бистро",
От закуски русской сильно
Галлов в прошлом пронесло.
Аппетит неукротимый
Им отбили; и сейчас
Могут они только мину
Корчить, профиль и анфас
Грозными изображая.
Не собрать им урожая.
Старец бойкий, взгляд-двустволку
Недругам в глаза направил,
И сказал им: "Чернозём мы
Не дадим! Уйдите с грядки!
Мы пахали здесь веками,
И орало наше - меч,
Им мы головы срубали
С ваших басурманских плеч!
Нам Микула завещал
Землю-Мать оберегать.
Прочь уйдите, я сказал!
Не бесите нашу рать!"
На востоке все пророки
У высоких стен рыдали;
Чуяли они, что вскоре
Снова ад земной настанет.
В страшном пекле всё живое
Загорится, словно хворост.
Реки крови быстро в море
Превратятся. Каждый голос
Диким криком прозвучит.
Плач и стоны не умолкнут
До тех пор, пока наш вид
Не уйдёт с лица Земного.