В столовой "У бабы Маши",
почти с четырёх утра,
как завтра и как вчера,
кипят колдовские каши.
И дует угрюмый повар,
на пенку от молока.
Не дрогнет его рука,
закованная в оковы.
/Он будет промывать в ковшике круглый рис,
зёрнышко к зёрнышку, каждое, до прозрачности,
методично засыпать сахар, помешивать варево в котелке,
до клёклости и невзрачности.
Добавит скибочку масла сливочного, пригоршню святой воды,
посолит по вкусу, причмокнет от удовольствия-
неплохо, дескать, получается, - делает выводы,
хоть и из протухшего продовольствия/
В столовой "У бабы Маши",
на набережной Москвы,
все утро горят костры
под чаном с набухшей кашей,
и дует холодный ветер,
с разливов Москвы-реки,
во имя и вопреки
всему иль всего на свете.
В столовой "У бабы Маши",
премиленький антураж
и повар, входящий в раж,
пыхтя, кандалами машет,
толпе отворяя двери,
впускает в духмяный рай,
плеская калёный чай
в стаканы из суеверий.
В столовой "У бабы Маши"
толчётся рабочий люд,
из разнообразья блюд
опять выбирая кашу,
что рьяно варганит повар,
горшочку крича: «Вари,
без устали иль умри!»
Дают молоко коровы
на пищу для прихожан
столовой "У бабы Маши",
в ее колдовские каши…
Да только решает каждый -
отведать ли,
только
сам.