Сегодня ночью в комнате свежо,
погода предстоит по восходящей;
ты снова заговариваешь о
потере нарастающе болящей.
И голос твой чужой окаменел,
и руки — чугуны под головою,
и наших не выдерживает тел
простынка невесомости весною.
Наговорить так хочется чудес,
овалы рисовать на покрывале,
чудесно говорить, но перевес
молчания рисуется в овале.
Луна двоится, как двойное о,
через окно, подсвеченное бликом;
у голоса глухого твоего
я тишины выпрашиваю криком.