Он говорит, что так хорошо ему давно не было. И ты веришь. А разве можно иначе?
Такие глаза цвета чистой лазури не могут врать. Не умеют.
Уже через час после встречи ты понимаешь, что пропадаешь, тонешь, погибаешь. Влюбляешься. Так по-глупому и так бездумно теряешь себя в клиенте. Симпатичном. Нежном. Обходительном.
Да, именно на это ты и попадаешься. Он обращается с тобой так, точно ты – не ты.
Без пошлости, без жестокости, без надменности. А ты почему-то убеждён, что так не ведут с себя с парнями. За которых отваливают нехилые бабки. Которых самозабвенно трахают.
С такими парнями, как ты.
Нет, то, что происходит между вами, нельзя назвать трахом. Ты уверен. Кому, как не тебе, об этом знать.
Тех, кого снимают для того, чтобы жёстко и быстро отодрать, не встречают с бутылкой шампанского. С ними не ложатся в постель, чтобы вначале просто поговорить. Им не говорят, что короткое «Вэл» даже близко не отражает их натуры. И не восхищаются, с наслаждением перекатывая на губах каждую букву, когда им открывают настоящее имя. Валерий.
Он это делает. Он любуется тобой. Откровенно. Самозабвенно. Упоительно. Так, как других трахают. И ему это нравится. Ты ему нравишься. Очень. Он сам тебе говорит.
В конце концов, он не просто выбрал первого попавшегося на сайте с этим ужасным красным дизайном. Он наблюдал за тобой. Мечтал о тебе. Хотел тебя. Долго. Давно.
И теперь приехал. С другого конца страны. Нет. Не к тебе. По делам. Но разве это имеет значение?
Ты не так давно в этой профессии. Год, может, чуть больше. Но таких ночей на твоей памяти не было. Ваши руки сталкивались с одурманивающей страстью, тела соприкасались в эйфории всепоглощающего желания, губы сливались с невыносимой нежностью. По-настоящему, искренне, чувственно. Любовно.
Тебе в это сложно поверить. Но это так. Ты же сам под утро, утопая в собственных грёзах, незаметно ущипнул себя. Но всё равно так до конца и не поверил в реальность происходящего.
Никогда ещё ты не засыпал в нежных объятиях клиента. Не просыпался от того, что кто-то мягко гладит твои волосы. Они роскошны. Пламенны. Завораживающи. Об этом этой ночью без устали шептал тебе он. Сержио.
Пока ты сладко спал, он приготовил тебе завтрак. Обычный. Ничего особенного. Но ты проникся. Никто никогда не готовил тебе его и тем более не приносил в постель. Ты с аппетитом съедаешь его, запивая ароматным кофе. Божественно. Именно так думаешь ты. Но ты – не наивный мальчик, ты знаешь, что вы всё равно будете вынуждены распрощаться. От этого горько. И даже больно. Но это неизбежно. Он снял тебя лишь на ночь. На целую, но такую короткую ночь. Поэтому ты сжимаешь зубы, терпишь и с нежеланием ждёшь.
Когда он говорит, что не в силах так быстро с тобой расстаться, что он всё уладил, и у вас есть впереди ещё целые сутки. Ты замираешь в неверии. Уладил – это то же самое, что проплатил, купил. Но ты не углубляешься в смысл слов. Ты счастлив.
Последующие сутки для тебя лучшие. Он говорит тебе слова, близкие к признанию к любви. Он с трепетом и нежностью занимается с тобой любовью. Он всё ещё наслаждается тобой. И не может налюбоваться.
И тогда уже ты позволяешь себе, что запрещал давно. Помечтать. О том, как бросишь это вынужденное ненавистное занятие. Как начнёшь новую жизнь. С ним.
Только на следующее утро ты понимаешь, какой же был наивный. Но уже поздно. Так невозможно поздно.
Он снова готовит тебе кофе, но уже не сидит рядом с тобой, даже почти не смотрит. А надевает костюм. Светлый. Стильный. Дорогой. После чего медленно подходит к тебе и всё также нежно целует в лоб.
Мне было хорошо с тобой. Вот и всё что он говорит на прощание. А затем железная дверь закрывается за ним. С грохотом. Пронзительным, болезненным, убивающим.
Ты потерян. Но ты не будешь плакать. Ты так думаешь. Но слёзы уже текут по в миг побелевшим щекам. Горькие. Обжигающие. Ненавистные.
И ты уже не знаешь, почему выдавал желаемое за действительное. Почему его «давно не было» перевёл в своей голове в «никогда». Не понимаешь, почему позволил себе мечтать. Но от незнания не легче. Нет. Больнее. Невыносимее.
Ты затуманенным взглядом смотришь на тёмную дверь, за которой в светлом костюме скрылся он, унося за собой твои мечты о светлом будущем.
Теперь ты понимаешь, каким был дураком. Но теперь поздно.
Нежный. Обходительный. Симпатичный.
Но он просто клиент. Не такой, как все. И в то же время такой же.
А ты просто парень, который позволил себе помечтать.
Парень, за которого он заплатил.
Тёплые волны ласкали и дразнили тело. Очень нежно и очень ласково руки Сержио притянули меня к себе. Красиво очертанные губы приближались медленно и неумолимо. Сначала поцелуй был нежным, как волны океана, как руки любимого, как и все остальные поцелуи моего Сержио. Его губы легко, почти не касаясь, обводили контуры моих губ. Я потянулся ему навстречу и попытался сильнее притянуть к себе его плечи. Сержио отреагировал мгновенно: объятия стали крепче, дыхание быстрее, губы настойчивей, а руки, зарывшись в мои волосы, уже не давали возможности отстраниться. Этот поцелуй совсем не походил на прежние: в этот раз мы оба знали, чем всё закончится. Чувства были обострены до предела. Шелест волн, стук моего сердца и наше дыхание, слившееся воедино, как восхитительное продолжение интимности этой ночи...
Губы Сержио неожиданно оторвались от моих. Одной рукой он обнимал меня за плечи, другая медленно двинулась ниже плеча; длинные пальцы очень осторожно коснулись груди, и ладонь замерла над моим сердцем.
- Ты готов, любимый? – спросил меня мягкий бархатный голос.
Дыхание у Сержио было такое свежее, такое сладкое, что кружилась голова.
- Да, – прошептал я в ответ. И снова тишина; и только шёпот океана, моё непослушное сердце и наше дыхание. Да... Эта ночь не предназначалась для разговоров.
То, что Сержио вынес меня из воды, я ощутил по тёплому лёгкому дыханию ночного воздуха на моей коже. Океана я больше не видел, впрочем, я не видел ничего, кроме лица любимого. Как я мечтал об этом моменте! Неужели этот красавец с горящим взглядом мой?
Я почувствовал, как Сержио очень бережно уложил меня на кровать. Холодные руки разомкнули объятия, и южная ночь напомнила о себе жарким огнём разливающимся по телу. Или это не ночь разливала огонь? А его взгляд? Сержио не лёг рядом.
"Пока ещё не лёг", – тревожно ёкнуло сердце, разгоняя восхитительную дрожь по телу. Сержио застыл возле кровати и с жадностью рассматривал моё тело.
Моё тело! О Господи! Усилием воли я подавил в себе отчаянный порыв схватить простыню и закутаться в неё полностью. Но прятаться в простыню я не мог. Его взгляд зачаровывал меня и лишал рассудка.
До сегодняшней ночи я тысячи раз смотрел в лицо Сержио, я знал каждую его чёрточку, каждый изгиб. Но в этот момент что-то изменилось. Лицо его, такое белое и гладкое, сейчас было застывшим как у статуи. На нём не шевелился ни один мускул, не было ни одной мимической морщины. На этом прекрасном каменном лице жили только глаза. Не золотистые - как было всегда, и уже не серебряные - какими казались они в океане при свете луны, а чёрные, как сама бездна. Они горели в темноте слишком ярко и слишком непредсказуемо. Это были глаза садиста! Даже совсем не двигаясь, Сержио излучал угрозу... По моей спине невольно пробежал холодок озноба и предвкушения.
- Я люблю тебя, Валера... - прошептал Сержио. И эти чёрные обжигающие садистские глаза окатили меня такой волной нежности, что я задохнулся, затрепетал на огромной белой кровати. Не отрывая взгляда от моего тела, Сержио сделал шаг вперёд, и матрац прогнулся под его весом.
- Валер, ты хотя бы представляешь, какой ты красивый? – голос, как и взгляд, обволакивал и ласкал. – Какое восхитительное у тебя тело... - шептал мне красавец любовник.
А я млел от этих признаний. "Ему, наверное, нравится!" – ликовало сердце. И ощущение божественной сказки увеличивалось в тысячи раз. Тело как никогда раньше жаждало его поцелуев и его ласк. Казалось, Сержио предугадывает все мои желания и волнения. Поцелуй только начался с губ. Потом Сержио проложил пылающую дорожку по моему горлу. Через несколько мгновений его нежные пальцы уже скользили по моей груди. Потом я ощутил его губы: нежными, едва ощутимыми поцелуями он ласкал грудь, я почувствовал, как сомкнулись его губы вокруг соска. Я задыхался от этой ласки, выгибал спину и прижимал к себе его голову. Руки любимого скользили к талии, ниже, ниже...
Моё непослушное сердце громко отстукивало удар за ударом. Мысли улетели куда-то далеко, за пределы этой спальни и этого отеля. Был только зов плоти, частое дыхание Сержио, его нежные губы и настойчивые руки. Моё тело плавилось в блаженстве. А внизу живота и между бёдрами разливался почти невыносимый жар.
- Сержио! – в моём стоне была просьба, желание, мольба. Я хотел чего-то, угадывая, что оно принесёт ещё большее наслаждение, чем то, что было сейчас. Его ладонь медленно скользнула по моим бёдрам. И когда холодные пальцы отыскали самое нежное и сокровенное, я задрожал, затрепетал. Эти тонкие длинные пальцы искушали, обольщали, опьяняли, посылая мириады ощущений в каждый нерв моего тела. Эти дерзкие пальцы проникали всё дальше... медлили... задерживались... и вдруг неожиданно пропали!
- Нет, Сержио! – воскликнул я. И в тот же момент ладонь его вернулась.
- Сейчас, любимый, – прошелестел его шёпот, но я уже ничего не слышал, ничего не воспринимал, кроме этой ласки. Мир взорвался, разлетелся на тысячи осколков. Сокрытое глубоко внутри внезапно вырвалось таким бешеным взрывом острейшего наслаждения, что, казалось, не только тело, но и душа моя сотрясалась от мощнейших импульсов. Издалека, словно в тумане, я услышал собственный крик. Мои пальцы погрузились в его густые чёрные завитки, я со всей силой прижимал его голову к своей груди.
Мало-помалу выходя из сонного оцепенения, я почувствовал, что Сержио уже не лежит рядом со мной. Холодное мраморное тело накрыло меня сверху. Плавно, но с достаточной силой, он стал медленно погружаться – я обнял его плечи и боялся даже пошевелить ресницами, чтобы ненароком не спугнуть его. Но тщетно, едва он начал проникать в меня, я ощутил резкий болевой толчок и из моих уст сдавленно вырвалось «ах!». Мой болезненный испуганный возглас прозвучал, как громкий выстрел в тишине спальни.
- Валера? – тревожно позвал Сержио. Он не вышел из моего тела, но и двигаться дальше не смел.
Я постарался расслабиться. Я очень старался вернуться в предыдущее полусонное состояние... Но я не мог. Всё тело замерло, сжалось, испугалось. Ощущения были слишком новыми, слишком сильными и, увы, слишком болезненными. "Если я не возьму себя в руки, Сержио остановится совсем, отодвинется, у нас ничего не получится", - пронеслось у меня в голове. "Но у нас должно получиться!" - лихорадочно ухало сердце. Мне нужно всего несколько секунд, чтобы прийти в себя, приспособиться к этим странным ощущениям! Когда Сержио не двигался, боль была терпимой. "Но ему нужно двигаться!" – я это точно понимал.
- Всё хорошо, Сержио, продолжай. - мой голос был таким неуверенным, дрожащим. Я не мог долго смотреть в его глаза. Отразившееся в них страдание было намного сильнее тех чувств, что сейчас испытал я.
- Я люблю тебя, Сержио, - прошептал я любимому, и мои дрожащие пальцы пробежались по его гранитной спине.
Сержио зарычал и с неистовой силой впился мне в губы. Он снова начал двигаться, и его движения становились всё более интенсивными и быстрыми. Я чувствовал, как огромная сила растягивает меня внутри, проникает в меня всё глубже и глубже, едва не разрывая. Ещё одно его движение и... Я сумел сдержать себя. Моё горло не издало ни звука в тот момент, когда Сержио полностью проник в меня. "Сержио был во мне!" – Эта мысль стала сильнее всех чувств на свете, даже боль отступила на второй план. Отныне и во веки веков мы были связаны с ним самым древним и самым надёжным способом. И в этот же момент я почувствовал, что-то произошло! Сержио натужно кусал губы, прекрасные черты исказила плохо скрываемая боль. Он резко подался вперёд, и тишину спальни прорезал страшный звериный рык:
- Валерка, не двигайся, - прохрипел Сержио.
Я вообще-то и не думал двигаться! Двигался только Сержио, я же что есть силы вцепился ногтями в его плечи и замер от переполнявших меня пугающих ощущений. Через несколько мгновений я услышал сдавленное рычание, и дрожь в могучем теле Сержио передалась мне.
- Какой же он сильный! – мысленно восхитился я. Ещё секунда и Сержио во мне уже не было. Он прилёг рядом.
- Валера, - голос любимого был хриплым и немного срывался. – Я и не представлял...
Его взгляд ласкал моё лицо. И никакие другие глаза на свете не могли вместить столько ласки и нежности!
- Родной мой! – ласковые руки скользнули по моим плечам. – Отныне и навеки ты только мой! – очень серьёзно, почти пафосно произнёс Сержио.
Я улыбнулся.
– И ты только мой! – шутливо чмокнул красавчика в нос. Я видел, как он резко втянул воздух – затрепетали крылья изящного носа. Выдох получился шумным – даже я это услышал. Он не мог дышать...
Я даже немного испугался, когда резко открыл дверь ванной, устремясь к любимому. Оказывается, он ждал меня на пороге, прислонившись к косяку двери. Восхищённый взгляд, будто мы не виделись три дня; лёгкая тень недовольства при осмотре халата. Сам знаю, что не по размеру, мешковато, некрасиво. Но, извини, милый, выбирать было не из чего.
- Я думал, ты в постели, – улыбнулся я и кивнул в темноту. Наверное, Сержио выключил ночник, горевший возле кровати всю ночь. Осталась только неяркая полоска света из ванной, спальня же была погружена во мрак.
- Я хочу быть там, но только с тобой, Валера! – по-мальчишески задорно сверкнули золотистые глаза, и любимый подхватил меня на руки. Секунда и мы уже в кровати.
Его цепкий взгляд снова прошёлся по халату. Дался он ему! Могу переодеть другой, но тоже будет не моего размера!
- Ты оделся? – с лёгкой ноткой раздражения спросил Сержио.
- Э-э-э... Это по старой привычке. – Я не хотел напоминать ему про изнуряющий запах, не хотелось портить впечатление этой дивной ночи. Мне было очень хорошо, пусть и ему будет также. – Я ещё не научился спать обнажённым.
Выпалив конец фразы, я почувствовал, как вспыхнули мои щёки, и поспешил спрятать пылающее лицо на холодной груди любимого.
- Валер, если будет очень жарко, - морозное дыхание Сержио приблизилось к моей макушке.
- Ты меня охладишь, – закончил я его мысль.
Со всех сторон нас окутывала глубокая и прекрасная тропическая ночь. И объятия Сержио уже не были жадными и настойчивыми, как в начале этой дивной ночи. И, хотя только тусклый свет луны освещал сейчас спальню, я мог бы поклясться, что глаза любимого были совсем не такими, как тогда, когда он впервые смотрел на меня обнажённого. Дико сверкающие, чёрные, алчные – промелькнуло воспоминание в моей голове. Да-а-а, не только темнота, но и прошлые страхи, наверное, сказываются на внешности любимого в первую ночь новой жизни. Я улыбнулся в темноте и почувствовал, как отяжелели мои веки. Приятная нега и усталость разливались по телу. Сержио продолжал обнимать меня очень нежно, почти неосязаемо. Глаза закрывались и весь мир погружался в темноту.
- Спи, любимый, – прошептал бархатный голос, и я провалился в сон...
Очнувшись ото сна я ощутил душевную боль - мираж грёз исчез в лабиринте зеркал и мне снова надо идти на работу. Скоро ночь и у меня будет новый клиент.
Одинокая птица над полем кружит.
Догоревшее солнце уходит с небес.
Если шкура сера и клыки, что ножи,
Не чести меня волком, стремящимся в лес.
Лопоухий щенок любит вкус молока,
А не крови, бегущей из порванных жил.
Если вздыблена шерсть, если страшен оскал,
Расспроси-ка сначала меня, как я жил.
Я в кромешной ночи, как в трясине тонул,
Забывая, каков над землёй небосвод.
Там я собственной крови с избытком хлебнул –
До чужой лишь потом, докатился черёд.
Я сидел на цепи и в капкан попадал,
Но к ярму привыкать не хотел и не мог.
И ошейника нет, чтобы я не сломал,
И цепи, чтобы мой задержала рывок.
Не бывает на свете тропы без конца
И следов, что навеки ушли в темноту.
И ещё не бывает, чтоб я стервеца
Не настиг на тропе и не взял на лету.
Я бояться отвык голубого клинка
И стрелы с тетивы за четыре шага.
Я боюсь одного — умереть до прыжка,
Не услышав, как лопнет хребет у врага.
Вот бы где-нибудь в доме светил огонёк,
Вот бы кто-нибудь ждал меня там, вдалеке...
Я бы спрятал клыки и улёгся у ног.
Я б тихонько притронулся к детской щеке.
Я бы верно служил, и хранил, и берёг —
Просто так, за любовь! — Улыбнувшихся мне...
Но не ждут, и по-прежнему путь одинок,
И охота завыть; вскинув морду к луне.