Одиночество – это честь.
В Божьей длани цветок заката
распустился – и вновь исчез.
Но душа черной ночью давно объята!
– Ночью
у надежд не выходит людей морочить.
Да и проще принять: у истины
сущность не слишком чистая.
Одиночество – это весть:
весть потерянным и убогим,
что любовь в этом мире – есть,
да спешит по чужим дорогам.
Одиночество – одичание.
Зарасти лопухом, крапивой…
Чтоб друзья, набредя нечаянно,
помянули: "была красивой…"
Чье-то "здравст…" обрывать: "прощайте!",
на совет отвечать: "я дурочка"!
Люди добрые беспощадны,
грея огнем своих душ Снегурочку.
Одичание…
Нёбо речь творить отучается.
Зато небо
пособляет вовсе не боголепно:
вековые устои свои колеблет.
Небо в бешенстве.
небо в судьбу мою
вмешивается.
Небо молниями подмигивает.
Небо громом родных отпугивает:
тех, кто хочет листочек фиговый
прилепить на сердце, что так поругано.
Что ж, довольно ходить в увечных!
Срок содрать с себя, как коросту,
облик лживый свой человеческий,
обернуть серой шкурой остов…
Отгорелось, отгоревалось
– что ж, пора начинать с ноля.
Не Арбат мерить шагом вялым
– шалым бегом сминать поля!
По истаявшей нежности писем,
по похвальным листам опавшим –
лапы в кровь – лишь скорей упиться
честной грязью российских пашен…
Как капкан, эту жизнь-обманщицу
грызть – до пены и крови с губ,
и метаться, мотаться, маяться…
Вдруг
от себя я
в "явь-без-тебя"
сбегу?
или кроме "яви-где-ты"
(яви – пустой тщеты),
нет ничего вокруг?
Ветра нет столь буйного, что развеет
подожженного дома родного чад.
– Ах, скитаться паршивой зверью,
той, в которую все палят,
глупо!
…или любо?
Что до смысла… Он прост курьезно:
эта красная пасть – лишь чтоб
выть по-волчьи на перекрестке
навсегда разошедшихся троп.