В тех волнах был бы рад утонуть он
и вина того вкус ощутить,
но границы-незримые судьи
ему всё приказали забыть.
Не помощница больше удача,
не поймать вихор случая впредь.
Ожидание — словно палач, ведь,
насмехаясь, отсрочило смерть.
Ничего теперь не остаётся,
кроме как бесконечно крутить
в его памяти старом колодце
той субботы короткую нить,
тех случайных моментов тираду,
повествующих, как же Эрнест
превратил в настоящую правду
свой заброшенный в шкаф манифест;
как в надежде согреться в Берлине
был согрет он беседой одной;
как он к сказочной той героине
прикоснулся своею рукой.
Он картину из залов музейных
не хранит в своей памяти так,
как автограф загадочной феи,
что гуляет в немецких дворах.
И хоть больше нет веры стараться
зацепиться за платья подол,
он по-прежнему кружится в танце
и почти до помоста дошёл.
В тех волнах он бы вечно топился
и в вине том дышать перестал.
Но "Не быть тому!" шепчут границы.
Но "Не быть тому!" вторит причал.