Прекрасней не было житья,
подвешенного тушей на крюках.
На каплю огнечистой крови
здесь приходится
сто тонн бетона
умалишения.
В свинцовых занавестках
проживают души
и бесконечно кажутся дымы
из веских крематориев причин.
Но вновь исторгнут рот
и целен потолок
в разводах век идущего дождя.
Его агонизирующий музыкант
в припадке клавиши срывает
в воскресенья.
Свет в глаз торчком вонзается
и ночь
фольгу срывает со святых мощей,
расставленной над кожей обожженной.
Нет памяти -
ничто в небе не яд,
но этот хаос в хаосе погрязший
необозначенности грез - ?!
Вниманием фаимского портрета
я стер тебя,
но и не выскресил: