Глава два
Наблюдатель
Я. Я. Я. Я. Я. Я. Я. Я. Я. Я. Я. Я. Я. Я. Я. Я. Я. Я.Я. Я. Я. Я. Я. Я.
Нет меня – нет и мира вокруг. Я называю то, что вокруг меня, назначаю и определяю все, что могу заметить. Я свободен и готов хоть сейчас изменить все названия и значения, которые назначил прежде. Поначалу будет тяжеловато, но потом я привыкну: новое и неудобное – станет легким и привычным. Я даже могу забыть все, что придумал прежде. И когда вдруг, случайно, из небытия выдуманного и благополучно забытого прежнего мира, всплывет старый образ – я не смогу узнать его и приму за откровение, посчитав, что этот новый намного лучше всего того, что есть у меня сейчас. Я буду горд. Мне станет легко. Я нашел то, что искал. Теперь есть то, что нужно и мне сразу все стало понятно. Ай да название! Как полноценно и изыскано оно! Как точно оно отражает мое понимание бытия! Не то, что прежние, которые сразу померкли в его ослепительном сверкании истины! А может, это истина сверкает в нем? Как прост я был всего мгновение назад: старый символ теперь кажется таким тяжелым и неповоротливым, что я теперь даже и не понимаю, как мог что-то объяснить им прежде? Теперь все будет не так. Новое – поможет двигаться дальше, даст силы и поддержит меня, если что. Если встречу что-то неожиданное – я объясню его. Объяснив – пойму. Поняв – смогу покорить и применить. С новым образом, крепко зажатым в зубах, я уверенно вступаю в готовый мир, который тут же переворачивается и я повисаю в пустоте.
Вокруг меня – нет ничего. И мне нечего назвать. Тот, самый лучший символ, который был у меня только что – теперь никуда не годен: вокруг нет ничего и, я не способен применить его. Я выкрикиваю все, что помню:
"Пространство"
"Время"
"Высший смысл"
"Бытие"
"Жизнь"
"Знание"
"Понимание"
"Энергия"…
Слушать меня некому. Пустота – остановилась, равнодушная к любому моему действию. Вечность – пронеслась мимо, не заметив меня. Меня нет. Я – наблюдатель. И все. Мир не зависит от меня и все, что было придумано за тысячелетия – отменено одним касанием бесконечности. Ни один символ не имеет смысла. Мир замер. Толи в ожидании моих новых ходов. Толи мне так показалось.
Глава про Три
Пространство и звезды
Они всегда были вместе. Чужие солнца – были теми точками, которые формировали объем. Их орбиты располагались во всех возможных плоскостях, они давили и разминали своими гравитационными полями все, что случайно попадалось между ними. Пространство двигалось. Скручиваясь и загибаясь – направляя друг на друга потоки неорганизованного вещества. Разгоняло и разогревало их, давая мимолетный шанс, столкнувшись, успеть сцепиться до того, как скорость вновь разорвет их. Актеры-звезды играли: они то напирали со всех сторон и тогда те, кто изображали «пространство» – выдавливались со сцены. Потом наступал их черед: они выступали, выталкивая и распихивая во все стороны, приостановившиеся на мгновение «звезды». Те покорялись, сваливаясь со сцены и пространство, горделиво развернувшись, праздновало свою победу. Краткий миг торжества – и оно замирало в пустоте. Оставшись в одиночестве, свободное от любого возможного определения оно – исчезало за миг неопределенности лишившись начала отсчета, расстояний, времени и глубины. Всего того, что прежде щедро было предложенных ему звездами.
Как и любая материя – пространство подчинялось общим законам. Разогреваясь и остывая, намокая и корчась, сгущаясь и растекаясь, уплотняясь и рассеиваясь, жестко сокращаясь и свободно распахиваясь бесконечностью – оно повторяло те свойства вещества, что были знакомы зрителям досконально. Оно зависело от того, что было вокруг и, не имея возможности выбирать, принимало образ породившей его материи. Сначала – оно сплющивалось, расползаясь по плоскости, потом сжималось до линии и, наконец, - стягивалось в точку, такую же неопределенную и вневременную как и любой поток, что вдруг перестал контролироваться непрерывным давящим сдвигом силовых полей.
Общая масса звезд была бесконечно велика. Гравитационные поля, порождаемые их движением – оплетали и формировали зажатое между ними пространство. Они порождали его своим движением. Пространство же: хранило и сдерживало их, не позволяя нарушать единства общей картины. Каждая планета была на своем месте, и общий глобальный порядок был одинаково точно рассчитан на порождение и на разрушение. Планеты сталкивались, превращая миллионы лет своей истории в потоки света. Невидимые глазом частицы – слипались навечно, формируя бесконечные по размерам миры. Пространство удерживало их в себе, давало им место и порождало для них время. Оно было бесконечно большим хранилищем, в котором всегда были места: и уставшее, распадавшееся старое, и активно нарождавшееся новое – соседствовали, были одинаково важны и бесполезны. Баланс был безупречным и мгновенным: стоило на какой-то планете начаться процессу распада, как за миллионы световых лет от нее, - сбивалась в облако разогретая пыль, давая толчок для возможного образования новой плотной массы вещества. Три соседних звезды сдавливали и затыкали безликие дыры Вселенной, придавая собственной силой тяготения, несуществующему до этого пространству форму, размеры и задавая срок. Давление было настолько сильным, что пространство становилось плотным и полноценно включалось в процесс формирования новой системы. Пространство жило, двигалось, расширялось, скручивалось, и сдвигалось, постепенно отклоняясь от исходного направления. То непрерывное влияние, которое оказывалось на него – не могло не оставить следа. Пробитое и исковерканное сдавленное и разорванное на части – оно непрерывно менялось: сокращаясь до незаметного и, расширяясь до неопределенного. Оно было зависимо и существовало в ожидании свободы, облегченно принимая в себя пыль очередной бесшумной вселенской катастрофы. Обретая свободу от необходимости хранить – оно исчезало не определенное более ничем. Оно должно было быть заполненным: только в этом случае обретая, хоть какую то, значимость. Бесконечностью своих просторов – оно растворяло любую материю, обращая самое грандиозное событие, в точку: едва заметную и давно затерянную в его складках. Единым жестом – стирало собственной вечностью все, что существовало почти бесконечно и подавляло любую скорость не поддающимися постижению расстояниями. Включало в себя самое краткое и малое, непостижимо малое медленное и мгновенное: все это было его основой, позволявшей сохранять вечный, неизменный ритм. У каждого была своя роль. Актеры-звезды работали над актерами-пространством: придавая им различные формы – изгибали сюжет настолько, что зрители могли видеть, как потоки света отклонялись от прямой и шли по спирали, подчиняясь давлению создаваемому тяжестью планет. Планеты и звезды меняли свои положения и, отражаясь в зеркалах – обманывали зрение создавая иллюзию далекого, лишь бесконечным искривлением канала. Свет шел по дуге, и расстояние росло вместе с ней.
Пространство было тяжелым, храня в себе всё сущее: от самого малого и краткого, до большого и почти вечного. Его работа была простой: заполнять пустоту. Монотонной массой оно расползалось между галактиками, проникая и застывая в любой случайно образовавшейся щели. И пустоты, теперь, - не было нигде. Непрерывное движение планет сдерживалось его покоем, не позволявшим нарушить готовые законы ни на мгновение. Оно – было их основой, на которую они неизменно возвращались когда, наконец, прекращались их бесконечные попытки обрести свободу. От однообразного, муторного движения галактик и туманностей, - его выворачивало на изнанку и он, прорываясь потоком времени, открывал лоснящуюся поверхность пустоты. Узловатые пальцы силовых линий, складываясь и выгибаясь в раздутых суставах планет, без особых напряжений сминали и растягивали, скручивали и выворачивали его большое и невесомое тело, плотно зажатое в промежутках созвездий. Оно терпеливо принимало в себя всё: и суету и покой, и разрушенное и создающееся.
Глава 4
НАЧАЛОСЬ
Все шло хорошо, по плану, четко попадая в графики заранее намеченных положений и назначенного времени. Вселенная разрушалась.
Вздувались и закипали пространства. Легко прорываясь от непрерывного внутреннего давления – они били в стороны холодными, густыми струями распиравшего их прежде времени, выплевывая, разрушенные за миг неопределенности, сгнившие шматки туманностей. Рвались расстояния, разбрасывали свои погибающие в неудержимой агонии пустоты, миры, сталкивая с привычных мест тусклые, теперь уже высохшие и безжизненные глыбы планет. Из такого, привычно большого и плотного тела Вселенной, вырывались целые куски, которые сразу же заполнялись чем-то новым, совершенно незнакомым и поэтому пугающим. Но выбора не оставалось и стремительно преображая прежнюю структуру, та, что оставалась неизменной целую вечность, - пристраивалась к неизвестному, потом преображалась до неузнаваемости и, снова замирала в новой для себя, но уже такой привычной форме. И тут же получала новый удар. Слои времени сходились, зажимая и выдавливая в просвет тишины давно устоявшееся движение. Знакомый мир пузырился, боролся с приближавшимся сроком, распиравшим его изнутри и протыкающим снаружи: неизменно уступая, меняясь и перекраиваясь заново, в точном соответствии с его усилиями. Планеты мерно вращались, и миры, выворачиваясь из прежнего места своего обитания – вкручивались в новое: близкое, но противоположное по направлению.
Безликие, выпученные массы времени: туманы будущего, пока еще не наделенные значением и всполохи прошлого – уже лишенные своей силы и значимости, - сходились в единственном важном, сверкающем острие настоящего момента. Со всей присущей им силой – скручивали и переламывали его, в конце работы – перекусывая тонкую грань, так бесконечно долго разделявшую и державшую их в напряженном состоянии неопределенности. И тогда они – наконец сходились: за краткий миг доступности и смысла безвозвратно уничтожая друг друга…
Но вот что-то вдруг пошло не так. Совсем маленькая ошибка, впопыхах допущенная в самом начале процесса вселенского масштаба, теперь, через миллиарды привычных тысячелетий, - дала отклонения подобные катастрофе. Разрушение – никак не могло завершиться. Противоположности смыкались и, нарушая привычные правила – начинали усиливаться, дополняя и выстраивая друг друга…
Совершенно иные – теперь они противоречили всему, что раньше было верным, используя силу общего разрушения, как стимул для собственного формирования...