I
Когда свет несущее Солнце бежав к горизонту,
Преклонит чело, утомясь от забот каждодневных,
А место в ночи свое уступает супруге,
На небо взгляни, тебя я прошу драгоценный.
Там россыпи звезд засверкают, коль небо открыто
Сгущенье сиянья увидишь плотнее над морем,
Парит над Землей в одеянии прекрасная дева
Чье имя прославлено некогда неба богами.
Все ж я свой недолгий рассказ поведу от начала,
Так тихо, чтоб воды времен не запенить словами,
Ты можешь не верить речам, я же сказ свой продолжу
И пусть мне свидетелем станет бездонное небо.
II
Давно это было, земля только крошечный остров,
Со многих сторон омываем лежал в океане
И люди ценили друг друга, и каждый был важен,
Чтоб род человеческий здесь на земле не прервался.
Ценнее же прочих были здесь дети и старцы
Одни продолжатели рода, его и надежды,
Другие-хранители мудрости, древних преданий,
Как реки, что чтут свой исток и долгое устье.
И жили в ту пору деля свое брачное ложе
Уж многие годы бездетны, но нерушимые в узах
Она Эпонея звалась от рождения, он-Эрисхееми
И жили в любви, хоть детьми обделенные оба
Сама Эпонея владела искусством Арахны,
Вплетая узоры чуднЫе в скрещенные нити,
А муж, обрабатывал маленький свой виноградник,
Как если бы Либер его наставлял в этом древнем занятьи.
III
Вселенная в это же самое давнее время
Готова была разродиться от Космоса -мужа,
Но Хаос, что вел свои беспрестанные войны,
К обители Неба пришел со своими войсками.
И вот разродилась Вселенная, нежное, юное чадо,
Закутав в туманность, сокрыла, отправив на Землю
Из звездной лозы сотворив для дитяти корзину
И тканью покрыв с золотой по краям бахромою.
Средь ночи проснулась иль не спала Эпонея,
Уже на пороге, смотрит в открытые двери
Молочным лучом указует Луна на корзину,
Младенца взяла и скорее будить Эрисхея:
-Смотри Эрисхей, нам любвеобильное Небо,
Услышав долгие наши с тобою на ночь молитвы,
Послало младенца, ну это ль не явлено чудо!-
И плакали оба пуская умильные слезы.
-О, милая,-молвил тут Эрисхей,-Эпонема,
Любому ребенку у нас полагается имя,-
И всю осмотрев, а была она девочкой, верно,
Сошлись на под стать ей прекрасном Галактиона
Что платина были ее шелковистые кудри,
А кожа из бисера мелких зеркальных чешуек
И в свете Луны, что неся ей свое отражение
Вся словно светилась, недавно рожденная дочь их.
О радость наследует дом, где родился ребенок,
Когда долгожданный-радость умножена в десять.
Пусть мать и отец пребывают в вечных заботах,
Но что те заботы,в родительстве радость открывших.
А дочь подрастала и было ей всё любопытно,
В познании детском не ведала срока и меры
Ох, сколько пытливых родным задавала вопросов
И скоро иссяк колодец родительских знаний.
Ребенком, бывало, бралась за любую работу,
Старательно пряла, как мать Галактиона,
Но мягче и тоньше всегда ее нить выходила
И в ткачестве так же она превзошла Эпонею.
Отцу помогая, войдет в его виноградник
И лОзы усы к ней и листья большие протянут,
Она ж из волос достает цветастые ленты,
Подвяжет их ловко вокруг деревянной шпалеры.
И птицы слетались если она запевала,
Олени из чащи ее не боясь выходили.
Луна ее сон сторожа в изголовьи кровати
Молочной вуалью ложилась сама на подушке.
Один лишь имела в себе ( но какой!) недостаток
Все свойство зеркал переняв не только лишь кожей
Характер имела такой же, чистый зеркальный
Своих нареченных мать и отца тем печаля немало.
Коль встретит кого бывало Галактиона
И тут же его переняв и настрой и характер,
При обращении к ней не смутясь отвечала
Как если бы той же всем воздавала монетой.
Кто добр по натуре-тому отвечала приветом,
На злых она, озираясь с опаской косилась
От неразговорчивых так же молчком уходила
С болтливыми вовсе не было равных ей в слове.
К суровым она обращалась темною тучей,
И залита краской пунцовой встречала стыдливых
И видела всех глубоко как себя или больше
Всяк знает пройдя через горе и долгое счастье.
IV
В ту пору в другом поселении маленькой суши
Жил юноша, что лица красотою премногой
Своей превзошел бы Адониса, будь ему ровня
И звался АмОрфисом он или же АморфИсом.
Казалось что солнце всходило, чтоб им любоваться,
Луна ночь продляля его восхитясь красотою,
А море чтоб лучше его рассмотреть занималося бурей,
Высокой волной подступая на берег песчаный.
Но время пришло и ему по старым законам,
Ввести предстояло невесту в родные пенаты
И хоть вокруг дома избранниц ходило не мало
Никто не сумел коснуться струны его сердца.
На праздник весны, воспевающий радость светилу,
Что люди встречали в том месте в дни равноденствий,
Стекалось гостей из соседней округи довольно
И даже из дальних краев к ним прибыли люди.
Когда же закат окроплял своей алостью воды
А желтой луны не взошло блестящее блюдо
Прибывшие к празднику, дабы умаслить хозяев,
Рассказы вели,о местах, что лежали далеко.
И взял свое слово известный всем Афигирис,
Историй хранитель, которому не было равных.
Поведал тогда он о деве, о Галактионе,
Что дальние земли своей красотой озаряла.
Рассказ его долгий так прозвучал живописно
Что в самое сердце вонзился тогда Аморфису
И словно зажег одним лишь единым желанием
Хотя бы глазком увидеть прекрасную деву.
Лишь утро коснулось самых верхушек деревьев,
А птицы что песней своею рассвет восхваляют,
Не все ото сна встрепенулись в кронах и чащах
Аморфис уже стоял за порогом одетый
V
Как много увидел он в землях до сель не знакомых,
Того,что ему и неведомо ранее было,
О чем в их краях не пелись пришлыми песни
И не доносили ушам вездесущие слухи.
А все, кто встречались в этом пути Аморфису,
По долгу смотрели его сражены красотою,
Считая его божеством сошедшим на землю.
Ни разу он не остался без пищи и крова.
VI
Меж тем подрастала юная Галактиона.
Познанием многим она изумляла старейшин
И, как невзначай узнавала секреты творений,
Что тайнами были до самой девятой печати.
В то время был старшим назначен ревнителем храма ,
Что жег фимиамы богам в нескудеющем пламе,
Людьми почитаемый всеми уж многие лета,
Неведомо сколько знавший на свете Зиларис.
Вот день наступил, когда юную Галактиону,
Во храм привели Эрисхей и его Эпонея,
Обычай велел, чтобы в день ее отроковленья,
Своею рукою она разжигала курильни.
И только приблизилась к старцу Галактиона,
Зиларис увидел свое в ней уже отражение
И так непонраву пришлось ему это видение,
Что в сердце своем затаил он глухую обиду.
Когда же свои открывая уста она говорила,
И многою мудростью слова сразила пришедших,
Угрозу увидел Зиларис своей нескончаемой власти,
Тогда и замыслил он деве своё отомщенье.
Вот только лучину свою поднесла Галактиона,
В курильню плеснул, Зиларис прогорклого масла
И на клубы указуя черного дыма
Изрек: -не угодна богам нашим Галактиона!
Но Эрисхей за дочь между тем заступился
Из храма ведя и ее и жену Эпонею
И толика горечи не омрачила их возвращенья,
Когда угощали празднуя многих соседей.
А к празднествам этим как раз подошел и Аморфис,
Под легким навесом столы все уставлены яством
И лучшим вином угощал Эрисхей всех пришедших,
Хвалу воздавая щедрому небу и землям.
Когда же Аморфис увидел Галактиону,
В ее отразясь лазурных глазах столбенея,
Она, тот кувшин, с которым гостей обходила,
Забрызгав вином свои ноги и платье, разбила.
VII
И сон и покой Аморфису чУждыми стали,
И лишь об одном его сердце тревожно стучало,
Увидеть еще раз свое в тех глазах отражение.
Как часто мы любим в других не других а себя же.
А что же в ответ ему юная Галактиона?
Слепою приходит любовь к молодыя девицы,
А первое чувство, что значится первой любовью,
Увы, неразумно, губительно часто бывает.
Свиданий искал Аморфис или краткого взгляда
Пособником встречь ему подрядился Зиларис,
Приют предоставив юноше в храмовом доме,
Чужими руками к своей тонко двигаясь цели.
Злокозненна старость, когда одержима гордыней,
Лианой тугой оплетя молодые побеги
И завистью, что от себя-то скрывает
К талантам и юности Иных движима подходит.
Одно за другим Зиларис дает поручения,
И в дом к Эрисхею нацелив ступни Аморфиса,
Его достает о Галактионе
расспросом,
Печась о тайном, своем, под сочувствия маской.
VIII
Как медленно тянется время в чреде ожиданий,
Как быстро несется в счастливую пору влюбленных.
От встречи до встречи надеждой питаются оба,
Друг другом как воздухом, если б его не хватало.
А в небе далеком от человечьего глаза,
Где битву ведут бесконечную Хаос и Космос,
Последний уже одержал золотую победу,
Жену вопрошает о жизни любимого чада.
Вселенная нежно рукой обнимает супруга,
-О, не тревожься, любимый,- ему отвечает,-
Она под моим неусыпным взрастает надзором
И учится жизнь познавать среди смертного люда.
Но, Хаос, прознав о рождении Галактионы,
Пустился на поиски жаждой влекомый отмщенья,
Среди рукавов вечно юной прекрасной Вселенной,
Он всё ж отыскал у людей ее, Галактиону.
Внушая Зиларису темные злобные мысли,
Туманом во храме стелился обиженный Хаос,
И всех приходящих питая невидимым ядом,
Сердца затемнял и опутывал людям он разум.
И вот всё мрачнее день ото дня стал Аморфис
Своё отражение видеть в Галактионе,
Она же, смущенная этою явною тьмою,
Отказом во встречах потчует милого гостя.
И гневом объятый, не ведавший прежде отказа,
Аморфис стремится в дом попасть Эрисхея,
А тот, преграждая вход в родное жилище,
Уж падает с раной, сраженный рукой Аморфиса.
И за руку тащит с собою Галактиону,
Аморфис, безумием темным и гневом боримый…
Напрасно стенает о дочери подле супруга,
На шум прибежавшая этот домой Эпонея.
Сгустилась над сушей Хаоса темная туча,
Такая, что день уподобился ночи безлунной.
Зиларис, свою предвкушая над девой победу,
Клеймит на закланье невинную Галактиону.
IX
Она обреченная молча под куполом храма.
Одна и заступников нет среди пришлого люда,
И шепчет беззвучно: «Вселенная матерью стань мне,
Своими руками от Хаоса спрячь, да свершится!»
О, матери сердце, что видит на многие дали,
И слышит призывы в беде оказавшейся дщери,
Таит под собою такую великую силу,
Что даже храбрейший ее увидав убоится.
Уже и заносит топор над клейменною жертвой,
Зиларис смакует момент потирая ладони,
Топор ударяет о нежную девичью шею
И вся разлетелась на тысячи мелких кусочков.
Как если бы крепкий алмаз рассЫпался в крошку,
Когда по нему со всего ударяют размаху,
В мельчайшую пыль разлетелась Галактиона,
Вечерней зарей засверкав напоследок в осколках.
X
Вселенная вышла, в лучах заходящего солнца
Ветрами подняв до единого каждый кусочек,
Сияньем исторгла Хаос сошедший на землю.
Заставив всех устыдиться в содеянном горько.
С разгневанной,
Хаос спеша избежать столкновенья
В червя превратясь иль огромного темного змея,
Стал Космосом в небе над нами вечно гонимый,
И прячется ныне там делая черные лазы.
Зиларис низвергнут навеки в морскую пучину,
Остался закован на темном дне ее бездны.
И время от времени вздох его сожаленья
Исходит волной из глубин самого океана.
Все части Вселенная-мать собрала и на небе,
Алмазною пылью вверху у себя поселила
Лишь несколько их пришедшим сочувствовать деве,
Оставила в сердце поющими тихую песню.
Аморфис же был обращен в плодородные земли,
Что радуют люд до сих пор своей красотою,
Глядит на него с высоты Галактиона,
Любуясь, мигает ему она звездною ночью.
О, нет не забыли про Эрисхея и Эпонею
И их поместили близко с Галактионой,
Два облака, меньше одно и чуть больше другое,
Что рядом всегда по небу плывут вместе с нею.
И говорят, что вонзенные песни-осколки,
Иных заставляют стремиться к сверкающим звездам,
А звезды, влекомые к нам непонятною силой,
Срываются с неба в нОчи больших звездопадов.