Психушка

Когда меня в психушке били не по злобе, но от души (так алкаши с ума сходили в психиатрической тиши, я был приблуда и обуза  бурчатель непонятных фраз) и гимн Советского  Союза мне пел печальный пидарас,  уже заколотый до дури, но исцелённый не вполне, и взгляд его по арматуре в окне блуждал и по мошне, в ошметках синего халата я мог  ли думать в этот миг, что всё сполна вернет Эллада,  слегка знакомая из книг? Когда судьба меня мотала по Верхоянскому хребту, и горло медью обрастало, а сердце плакало Христу,  я мог ли верить в том бараке, в той бесприютности, скажи, где два бича в сивушной драке друг в друга всунули ножи,  и был поставлен  отвечать я за производство двух гробов, и в непорочное зачатье и в умножение хлебов? Когда я чуждые обычьи в себе прочерчивал углём, и пахли лавки кожей бычьей и пережженным миндалём, торговлю тягостней обмана я постигал на раз и два, но с древней хитростью османа душой не чувствовал родства, и слышал звук первоначальный во сне тревожном, наяву – что я так долго, так печально и столь счастливо проживу?