И все, кто умерли. Кто стал лучом,
Закрытой книгой, флейты переливом
Над пустошью. Кто терпеливым
Стал деревом. Кто вовсе ни при чём –
И вот, в своём обличии земном
В твой дом взойдут, и за столом
Рассядутся по строгому ранжиру.
Качнётся занавеска на окне
От ветра будто бы, хотя и не
Заметно, чтобы где сквозило.
Их налокотники сатиново блестят,
И галстухи стальных удавок жёстче,
И в тишине листают Книгу Ночи,
Старинных счёт костяшками стучат.
А на столе – шекинская халва,
И поминальное вино в стаканах,
И бабочек неслышных кружева
Над лампой непогашенной мелькают.
А ты один. И как дурак стоишь
За дверью и подглядываешь в щёлку,
И плачешь, плачешь – только всё без толку:
Какой в слезах твоих барыш?
А утром встал – не вспомнишь ничего –
Ни почему в открытое окно
Влетает ветер, ни зачем вино
Застыло на столе, и бабочка-ночница,
Пьяна, лежит на вырванной странице.