В новогодние каникулы и, начиная прямо с 1-го января, я повстречался со всеми друзьями. Охотно отвечал на их вопросы и рассказывал о том «Как там, на Северном Кавказе?».
На работе в Управлении всё шло своим чередом. Необходимо отметить, что рабочая обстановка была очень тяжелая из-за огромного перечня решаемых задач, малыми силами и потока информации.
В оперативном отделе Л. Землякова и Л. Баранцева собирали ото всех субъектов Российской Федерации сведения о прибывавших граждан из Чечни (здесь уместно напомнить о количестве часовых поясов в России и станет понятно, какими усилиями это давалась).
На основании этих данных формировалась ежедневная сводка, подававшаяся «верхам».
В. Корякин регулировал потоки материальных ресурсов, направленные на поддержание жизнеспособности вышедших, которые шли через главную базу в Гагарине.
В отделе Г. Шишкарёва с учётом сводки готовились предложения по финансированию организованных мест временного содержания вышедших из Чечни.
Всё кипело до морального изнурения, но лямка была по силам … Правда, на пределе.
И всё это не считая той работы, которая проводилась по поручениям Правительства Российской Федерации, текущего межведомственного взаимодействия и прочей внутренней работы.
Я включился в сложившуюся оперативную работу без особых сложностей.
С 16 марта я снова находился в командировке во Владикавказе. К тому времени Временная администрация была переименована во «Временный комитет Российской Федерации по ликвидации последствий осетино-ингушского конфликта» (ВГК). Правда, всё остальное сохранилось такое же, как было во ВА.
Во Владикавказе я заменял своего коллегу из нашего Управления Юру. Он сумел кое-что сделать по организации выплат компенсаций, о которых говорилось выше.
В частности – он наладил взаимоотношение ВГК со Сбербанком Республики Северная Осетия. Он был головным по непосредственному переводу денег гражданам.
Юра также организовал в миграционных службах обеих республик сбор заявлений от граждан на получение денежной компенсации.
В ходе процесса нашей пересменки, коллега оставил мне набор номеров для автомашин. Номера по своему значению были от МВД обеих республик, от разных военных частей. На мой немой вопрос, Юра ответил однозначно – «Мало ли, на всякий случай … Куда-то надо будет ехать, и очень быстро, и чтобы было без проблем … Чтобы везде пропускали!». Откуда они у него, я интересоваться не стал … Значит так надо!
Забегая вперёд, скажу так. Я их (номера) использовал в совместных поездках с представителем от миссии УВКБ ООН. Но особенно злоупотреблять я ими не стал.
По уже известным причинам взаимодействия между сбербанками обеих республик не было. В силу этого моему коллеге пришлось лично возить в Сбербанк Республики Осетия создаваемые миграционной службой Республики Ингушетия списки людей, претендующих на получение компенсаций в Республике Ингушетия. Напомню, что основные потери жилья и имущества происходили на территории Северной Осетии.
Такая процедура по взаимодействию между миграционной службой и сбербанком в самой Северной Осетии, была не нужна.
В сбербанке Северной Осетии проходила сверка на достоверность информации указанной в каждом заявлении, а именно о фактическом адресе проживания, количеством членов семьи заявителя и так далее.
О результатах этого процесса я получал информацию от директора сбербанка М.Г. Дзугаева (если память мне не изменяет в написании его фамилии) и непосредственно, во время личных рабочих встречах.
При проверке достоверности сведений выяснялись очень интересные вещи. Например … Не много, но выявлялись случаи прописки граждан ингушской национальности в почтовом отделении, в больнице и иных государственных организациях … Объяснить этот факт, заявители потом никоим образом не могли и в дальнейшем исчезали …
Учитывая, что объём накапливаемой информации существенно и постоянно возрастал, то возникла необходимость создания автоматизированной системы с программным обеспечением по проверке на достоверность информации, в заявлениях на компенсацию. Применение такой системы в итоге будет влиять на начисление конкретных сумм компенсации, выделяемых целевым образом на эти цели из федерального бюджета.
Для решения такой задачи, мне пришлось организовать рабочую группу из компьютерщиков – сотрудников ВГК, и заключить с ними договор. В итоге работы необходимая программа по созданию базы данных с требуемыми функциями, была создана.
В миграционные службы обеих республик было предоставлено разработанное математическое обеспечение. В итоге процесс обеспечения компенсациями значительно упростился. Информация в сбербанк Северной Осетии уже передавалась на дискетах … А из Ингушетии дискета доставлялась всё также с моей помощью. Принятые меры сказались на темпах выплаты начисленных компенсаций.
Данный процесс длился в течение всего времени существования ВГК.
В связи с усовершенствованием реализации Порядка выплаты компенсаций моя роль в этой сфере деятельности свелась к минимуму – статистическому учету и подготовки требуемых докладов для разных уровней власти.
Меры, принятые ВА, а затем ВГК, в части приобретения блок-контейнеров и раздачи их пострадавшим в обеих республиках для восстановления своего жилья, вкупе с выплатой компенсации, начали давать свои положительные плоды. Напряженность, конечно, была, но её градус немного понизился.
Об этом можно было судить по тому, что в ВГК была проведена встреча между обеими сторонами. Из Ингушетии в сопровождении мощной охраны была привезена делегация, собранная из представителей граждан, ранее проживавших в Пригородном районе.
Из Северной Осетии была представлена своя делегация.
Переговоры проходили за столами. Только эти столы стояли друг от друга на максимально возможном большом расстоянии. Ожидаемо встреча началась с оскорблений и обвинений друг друга. Даже нашлись здесь и бывшие соседи, ругающиеся между собой, что как бы подчёркивало трагизм произошедшего конфликта 4 года назад.
Усилиями переговорной группы при участии «федералов», процесс хода встречи удалось нормализовать в возможных пределах.
Но, сам факт этой встречи показал, что процесс примирения на правильном пути. Если раньше встречавшиеся видеть друг друга не могли и готовы были расправиться при единоличной встрече, то их встреча в одном помещении за столом – это уже прогресс.
Работа с пострадавшими, вышедшими из Чеченской Республики, шла по «накатанной» дорожке. Желающих, а это были русскоязычные граждане, в основном отправляли в соответствии с их желанием по субъектам России.
Этнические чеченцы и ингуши оседали во временных лагерях и центрах временного размещения, развернутых на территории Республики Ингушетия. В Назрани для этой цели на железнодорожном вокзале был доставлен и оснащён железнодорожный состав из пассажирских вагонов.
ФМС России оплачивало их содержание. Что также было характерно по всей России.
За несколько дней до православной Пасхи (конец апреля) в командировку во Владикавказ прилетел Зам. Руководителя ФМС России Н.В. Чулков (напомню, что он совсем недавно был начальник нашего Управления). К этому времени собрались все руководители миграционных служб Северного Кавказа. Даже из Чечни приехал совсем недавно назначенный там руководитель миграционной службы Л. Капланов. О нём мы были много наслышены, но вот случая лично познакомиться с ним, не было.
Естественно, что к работе в составе такой представительной группы, Н.В. Чулков привлек и меня.
Работу начали с того, что Н.В. Чулков с А.А. Качмазовым – руководителем миграционной службы Северной Осетии, совершил инспекционную поездку во Владикавказе по местам временного содержания беженцев из Южной Осетии. Вопрос был один – это возвращение их в места прежнего проживания, снятие убежавших из Южной Осетии с учета в миграционной службе, и, как следствие, прекращение финансирования содержания.
Время с момента грузино-осетинского конфликта прошло довольно таки много. Многие из проживающих в Северной Осетии, часто ездили к себе в Южную Осетию … А некоторые уже даже имели гражданство Российской Федерации.
То есть, складывалась обстановка простого изждивенчества, происходящего за счет федерального бюджета.
Кроме того, местные жители начали частенько жаловаться на притеснение с их стороны. Это выражалось в ограничении частной торговли жителей из Северной Осетии на местных рынках. В скупке доступного жилья гражданами Грузии (Южной Осетии) в Пригородном районе.
Такое освоение жилого фонда в зоне ЧП в дальнейшем могло стать значительным препятствием по решению проблем осетино-ингушского конфликта.
Втихомолку между собой жители Северной Осетии называли этих югоосетин одним словом – «кударцы».
Работа с этим контингентом пострадавших проходила в тесном взаимодействии с УВКБ ООН, которое со своей стороны оказывало им посильную помощь.
В этот раз А.А. Качмазов презентовал Н.В. Чулкову открытие хлебной пекарни. Сама пекарня была приобретена за деньги ФМС, а вот расходный материал – мука и всё необходимое к ней – поставило УВКБ.
А.А. Качмазов рассказывал о том, сколько будет в сутки вырабатываться кг готовой продукции и куда она будет поставлена.
Под эти речи представитель УВКБ поставил табличку «УВКБ ООН» и постарался незаметно сфотографировать пекарню, якобы это их большое достижение.
Н.В. Чулков заметил сию уловку. Презентация закончилась не в пользу УВКБ.
На следующий день всем коллективом (за исключением руководителя миграционной службы Северной Осетии) выехали в Назрань. Там была в Доме Правительства была проведена рабочая встреча с Председателем Правительства Республики Ингушетия М. Ужаховым.
Затем вместе с ним, состоялась встреча с гражданами из Чечни, проживающими в железнодорожном пассажирском составе. Вопросов с их стороны было много, но ответов пока на них практически не было. Но их суть была зафиксирована.
Всей сложившейся компанией день закончили в станице Слепцовская.
Нам в частном доме, где мы должны были заночевать, накрыли столы. Ужин был довольно таки обильный во всём. Я, насытившись, не стал дожидаться его окончания и ушёл спать.
Утром за завтраком я обратил внимание, что в компании отсутствует сопровождавший нас М. Ужахов. Из разговоров я понял, что во время дружеского ужина Н.В. Чулков не сошёлся с М. Ужаховым по вопросам управления миграционными потоками.
Возникший спор закончился быстро и самым неожиданным и силовым образом. Н.В. Чулков оторвал рукава у пиджака М. Ужахова, причём прямо на нём и, что характерно, не снимая оного. После сего М. Ужахов с рукавами в руках уехал в ночи в Назрань.
С утра к нашей группе присоединились представители миссий от УВКБ ООН и от ОБСЕ. После завтрака колонна направилась в Грозный. Ехали через санаторий «Серноводск», а затем свернули на трассу, ведущую в Грозный. Возле санатория полыхал газовый факел из разорванной трубы. Жара от огня была такая, что нас обдало высокой температурой в закрытой машине.
Подъезжая к Грозному никак не чувствовалось действующее военное положение, которое фигурировало во всех сводках. По пригороду ходили люди. Дома были целы. Но, чем дальше от окраины и ближе к центру города, тем больше появлялось следов, оставленных боями.
Стали попадаться полуразрушенные пятиэтажные кирпичные дома. Во второй целой части таких домов жили. Об этом говорили торчащие из окон трубы от печек буржуек, с идущим из них дымком.
Дальше – больше. Целого жилого фонда в центре города практически не было. В воздухе стоял запах горелого, и висела цементная пыль – запах войны.
Уже в центре Грозного практически все дома были разрушены. Частный сектор лежал весь в руинах. Как символ войны – торчал весь разбитый «дворец Дудаева».
Перед ним вся площадь была в глубоких воронках. Наша колонна остановилась. Все вышли из машин. Тут же непонятно откуда собрались жители и начали задавать вопросы.
Я увидел на дне воронки хвостовик от мины и спустился на её дно за «сувениром». Подобрав его, я выполз на поверхность.
Тут меня пробил ледяной пот – колонны не было. Я не знал, что мне делать дальше. И почему они уехали без меня?
Тут мне на выручку пришёл пожилой чеченец. Он сказал мне, что он, мол, знает, куда поехала колонна (вот те раз, мы-то совсем не знали, куда мы едем) и, что он готов меня подвезти к ней.
Мы сели в его Волгу. Корпус машины держался на связанной проволоке. Как ни странно, но двигатель заработал и вскоре он подвез меня к замыкающей нашу колонну «Ниссан Патрол».
Колонна стояла, и я успел пересесть в ближайшую машину. В ней был венгр Миклош из миссии УВКБ ООН. Он даже не удивился мне – «Всё хорошо!».
Вот так.
Мы приехали к цели нашего пути – зданию, где располагалась новая власть всей Чеченской Республики. Оно было на улице Бакинских комиссаров. Здесь, как оказалось, у Н.В. Чулкова была назначена встреча с Гаджиевым – самым первым пророссийским руководителем после Дудаева.
В этой встрече участвовали все из состава делегации.
В ходе совещания обсуждалось много вопросов, но самым важным был вопрос о выплате компенсаций за утраченное имущество и нанесение вреда здоровью. Первая часть касалась работы ФМС России (к слову – уже разрабатывался Порядок по осуществлению этого процесса … Его утверждение планировалось О. Сосковцом).
Надо было обговорить организацию будущего процесса в дальнейшем здесь на месте в Грозном. Вторая часть вопроса была отнесена к компетенции Минтруда России и Минздрава России. Её мы не обсуждали.
Ещё был затронут вопрос по содержанию граждан пострадавших, но оставшихся проживать на территории Чечни. Для его решения Н.В. Чулков поддержал идею о создании в Грозном на пл. Минутка необходимого временного городка.
Со своей стороны Гаджиев обещал оказать максимальное содействие в организации и реализации нужных всем процессов.
На еду нас привезли в какой-то частный дом, в котором состоялся очень сытный обед. Отобедав, и опять же всей колонной, мы тронулись в обратный путь во Владикавказ. Уже далеко отъехавши от Грозного, остановились в поле. Тут уже руководители миграционных служб накрыли кошму.
За обсуждением прошедшего рабочего дня и достигнутых результатов, мы добавили внутрь того, что не получили в обед в Грозном.
Во Владикавказ вернулись той же дорогой, которой ехали в Грозный.
Проехав «Серноводск» Н.В. Чулков решил заехать в палаточный городок, находившийся недалеко, где проживали пострадавшие из Чечни. Вопросы от них были те же, что и высказанные в ранее посещённых нами местах временного содержания. Особых жалоб на созданную им временную жизнь не было.
Прибыв в Назрань, оставили руководителя миграционной службы на месте его работы. Правда, к М. Ужахову заезжать не стали и, естественно, прощаться с ним тоже.
Во Владикавказе простились тепло и по-людски. Я ушёл в гостиницу «Владикавказ». Н.В. Чулков со всеми остальными подчинёнными уехал в Нальчик, а из него уже потом в Москву.
В этот непростой 1995 год, для обеспечения материальными ресурсами вынужденно покинувших Чеченскую Республику, и оставшихся проживать на территории Северного Кавказа, ФМС России в городах Нальчик, Владикавказ и Назрань, создал сеть материально-технических баз.
С их созданием работы у В.И. Корякина существенно прибавилось. Теперь надо было заниматься их наполнением.
На нас, сотрудников ФМС, а именно тех, кто работал в ВГК, также легла задача по координации и взаимодействия между базами в Северной Осетии и Ингушетии. В дальнейшем мы сопровождали грузы из Владикавказа в Назрань.
В мае во Владикавказе в одном из зданий какого-то проектного института, состоялось открытие бюро миссии УВКБ ООН. До этого момента представители работали во взаимодействии только с ФМС России, а именно здесь – с миграционными службами республик Северного Кавказа. А тут, в общем-то, оформилась их официальная работа в зонах конфликтов.
С будущим руководителем этого бюро я познакомился сразу по прилёту во Владикавказ. Был он родом из Дании и с соответствующей фамилией – Андерсен. Как мне потом стало известно, он являлся кадровым разведчиком (в их транскрипции) и имел офицерское звание.
Это я к тому, что все организации (к уже озвученной, добавляется например – «Врачи без границ»), которые были допущены в зону конфликтов и ведения военных действий, тем или иным образом занимались разведкой обстановки.
На Пасху и на майские праздники вдруг и совсем неожиданно ни для кого из Грозного приехал Володя Ратников. Вот радость, так радость.
До Владикавказа он добирался на бортовом военном ЗИЛ-157. Машина стояла у гостиницы. Мы посмотрели на нее из 805. В кузове вповалку спали наши воины. Их потом пригласили к себе. Ребята и помылись, и поели.
Володю сразу за стол – праздник же. Он многое что рассказал нам за столом. Хотя, я сам только вернулся из Грозного, но другой взгляд на события, всегда интересен.
За столом засиделись, как обычно, до ночи. С Николаем Федуловым попели дуэтом – «Гори, гори …» и ещё кое-что. С Володей вышли очередной раз покурить на балкон.
Вокруг была кромешная тьма, и лишь одинокие фонари у гостиницы нарушали её единство. Вдали на небе был отствет от завода по переработке цветмета. Внизу шумел Терек. Такая вот была спокойная ночная картина.
Вдруг из-за стены гостиницы (номер был крайний в ряду) вылетело нечто непонятное. Оно летело на уровне наших глаз и, нам казалось, что протяни руку и можно дотронуться до этого.
Всё бесшумно летевшее в темноте как бы чувствовалось единой и циклопической конструкцией. А летело вот что.
НЛО представляло собой лежащую букву «Т», двигающимся длинным концом вперёд. Скорость движения была небольшой, так что мы сумели кое-что разглядеть.
На окончаниях линий «Т» светились огромныё, чётко очерченные окружности, заполненные матовым светом, светившемся ровно и только в пределах границ белым светом. За первой от начала окружностью, светилась чуть поодаль от неё ещё одна. Между ними находился светящийся голубоватым цветом, некий прозрачный «коридор».
Мы позвали ребят из-за стола скорее идти посмотреть на чудо. На наш призыв неспешно вышел не совсем трезвый Володя Давыдов с «беломориной» в зубах.
В этот момент нашего наблюдения бесшумного движения НЛО, окружности на вертикальной части «Т» погасли. Связка из двух окружностей продолжала полёт. Она вся летела в сторону Чечни. Потом связка как бы растворилось в отсвете от завода, который располагался на окраине Владикавказа.
По времени всё наблюдение длилось не более 3 – 5 минут.
Нетрезвый Давыдов похоже не сумел осознать суть всего происходящего, что-то промычал про фонари и вернулся к застолью. Мы же стояли ошеломлённые. Что-либо обсуждать не хотелось. Мы видели это – и всё! А что это было – нам фантазировать не хотелось.
Как то вечером я находился в номере у своих коллег. По ТВ показывали события в Будёновске (Ставропольский край). Мы поужинали и я вышел покурить на балкон. Каким-то внутренним ощущением решил дверь на балкон плотно не закрывать. Внизу светились фонари возле гостиницы, как обычно шумел Терек.
Вдруг возле балкона и на уровне моих глаз возникла фигура, похожая на лабораторную конусообразную колбу.
Фигура в своих чётких границах была заполнена оранжевым цветом. А внутри неё в пределах стенок, вращалось «разноамплитудная» синусоида синего цвета. Размера всего этого чуда сказать не смогу.
Я смотрел молчаливо, и мне невольно вспомнилось наблюдение за тем НЛО.
Неожиданно своей условной «горловиной» НЛО повернулось в мою сторону … Что было у неё в «голове» я сказать не могу, но от греха подальше я ретировался внутрь номера.
Об этом я тут же рассказал сидевшим за столом коллегам … Мы втроём вышли на балкон … НЛО «видя» такой к нему интерес, резко улетело в строну и вниз к гостиничному фонарю … Уже там, в его свете, оно исчезло.
Что хочешь, то и думай.
А в нашем Управлении наступили опять тяжёлые времена. Землетрясение в Охе на Сахалине добавило своей остроты. В оперативном отделе никого из сотрудников, свободных для командирования на Сахалин не было. В связи с этим на ликвидацию последствий этого ЧП природного характера, направили коллег из отдела Г.В. Шишкарёва.
Уже потом они рассказывали кое-что о своих деяниях. От Охи остался всего один двухэтажный жилой дом (совершенно непонятное чудо). Было много погибших, их возили вертолётами, а мои коллеги по делам летали вместе с ними сидя на их гробах.
Но общими усилиями федеральных ведомств ЧП в Охе ликвидировали.
В июне меня сменил сотрудник нашего Управления. Очередная командировка закончилась. Когда ещё я буду здесь работать, тогда предугадать было трудно.
Продолжение следует.